Однако суждение, что здесь Рим ценил то, что протестанты отрицали, потому что это отрицали протестанты, не подтверждается свидетельствами. В течение XV века исследователь церковной жизни видел множество примеров, часто связывавшихся с Контрреформацией. Новое благочестие времен Триента, новая сердечность поощрялись ростом испанской религиозной культуры, принимавшей и распространявшей эти старинные формы.

Поскольку Контрреформация сократила мессу и требник, ее воздействие сильнее проявлялось на личности, нежели на культе. Мирян поощряли чаще причащаться и, следовательно, чаще ходить на исповедь, однако их набожность во время мессы скорее подчинялась обряду, нежели порождалась им. Публичное шествие иезуитов по улицам с четками в руках или на поясе в день Пасхи враждебные критики расценили как акт агрессии. В церквах это было время обильного украшения склепов и алтарей дорогостоящей отделкой, время цветных лампад и драгоценных подсвечников. Под влиянием «Духовных упражнений» Игнатия Лойолы начался постепенный отход от подобных привычек, во многом поощрявшийся французскими авторами XVII века.

Образованных мирян привлекало богослужение с использованием Библии в авторизованном переводе Вульгаты. Развившееся в конце XVII века поклонение Деве Марии, в отличие от других начинаний того времени, тяжело впитывало новые формы — «Ангелус» вошел в широкое употребление только в XVII веке.

Некоторые богословы, например испанский иезуит Суарес, развивали идею поклонения Деве Марии в соответствии с понятием искупления. Теологи обычно воздерживались от подобных построений, если они не сопровождались народным культом.

Дальнейшее развитие получил евхаристический компонент богослужения. Старинная практика сохранения Святых Даров просто в стоящем в сакристии шкафу, принятая даже в Италии, медленно уступала место изысканно украшенным дарохранительницам, размещавшимся под высоким алтарем.

Именно в это время сложилась современная форма бенедикции — службы благословения Святыми Дарами, когда их выставляли для почитания, а затем благословляли ими присутствующих. Причастия и усиленное поклонение Деве Марии часто сопровождались подчеркиванием человеческой природы Христа и необходимостью любви к ближнему.

Тереза Авильская и Франциск де Сале (Сальский, епископ Женевы) популяризировали культ святого Иосифа. Ранняя Контрреформация оказалась слишком суровой, чтобы поощрять экстравагантный язык, но по мере его распространения исчезали опасения по поводу эмоционального накала такого языка. Пьер де Берюль (ум. 1629), основавший во Франции первый ораторий[26], отличался неистовой привязанностью к человеческой природе Иисуса. В 1623 году он опубликовал труд «Величие Христа» (Les Grandeurs de Jesus), название которого отражает отличие от католического культа предшествующего столетия. Его последователь и глава французских ораторианцев Шарль де Кондрен (ум. 1641) показывает такое же соединение торжественного языка с человеческой природой Иисуса, как и евхаристия.

Ученик Берюля, Винсент де Поль (1581–1660, канонизирован в 1737 году) посвятил себя активной деятельности среди бедных. Основанные им ордена, лазаристов для мужчин и сестер милосердия для женщин, представляли собой социальный идеал католической Реформации в лучших ее проявлениях. Сестры милосердия в новейшей истории стали наиболее многочисленными из всех религиозных орденов.

Физическое «чудо», связывавшееся со святостью, продолжало так же высоко цениться, как и в Средние века. Это были нетленные мощи, источавшие благоухание, исцеляющие реликвии, поднимающиеся в воздух и остававшиеся в подвешенном состоянии монахини, стигматы от распятия на руках и ногах, как у сестры Марии, монахини из Лиссабона, благословившей испанскую Армаду перед отплытием. Правда, впоследствии выяснилось, что стигматы были сфабрикованы. Подозрение возникло, когда испанское правительство обнаружило, что монахиня была сторонницей независимости Португалии и хотела дискредитировать Испанию.

Отмечали и кольцо из плоти на пальце человека, испытавшего такую духовную любовь, что она реализовалась материально и жар выжег кольцо. Известен и случай, произошедший с монахиней, которая ничего не ела в течение многих лет. Все эти события, вызывавшие энтузиазм верующих, весьма критически воспринимались церковными властями.

Таковы одни из самых любопытных контрастов между протестантами и контрреформаторами, приведшие к тому, что среди протестантских церквей подобный народный взгляд на средневековую точку зрения так быстро угас.

Король Англии продолжал оставаться подверженным королевскому злу. Практиковавшие протестантскую медицину вряд ли стояли в стороне от материальной магии, а астрономы оставались астрологами, химики — алхимиками. Охотники на ведьм проявляли такое же рвение. Однако предполагаемые проявления мистического экстаза исчезали вместе с монастырями, породившими их, они воспринимались как проявление папизма и не прощались.

В широком смысле мистицизм можно определить как непосредственное проявление Божественного с помощью разума или душевных стремлений. Протестанты настороженно относились к любым притязаниям, которые, кажется, позволяли предположить, что Божественное встречается в естественном знании или обретается помимо Священного Писания.

Многие ведущие католики, особенно иезуиты, также подозрительно воспринимали мистические притязания, причем на вполне достаточных основаниях. Благодаря инквизиции первые испанские мистики часто испытывали злоключения.

Приведем случай Терезы Авильской (1515–1582), происходившей из благородной семьи, в 16 лет ставшей монахиней, кармелиткой в 20 лет. Кармелитки не были «нереформированными», однако Тереза требовала более высоких стандартов. И с 1562 года она основала семнадцать монастырей, энергично выступив против оппозиции.

В 1561–1562 годах по требованию своего доминиканского духовника Тереза написала свою автобиографию, повествование о нервной болезни, экстазе и религиозных видениях, смешанное с глубоким представлением о своем духовном росте через молитву к единению с Господом.

Автобиография представляет собой уникальную в христианской истории смесь детской наивности и взрослого мышления, почти лишенную пунктуации, женскую и свободную версию «Исповеди» святого Августина, оказавшей на Терезу Авильскую особое влияние.

Писать Тереза начала более по послушанию, нежели в силу желания. Ко времени начала литературной деятельности ей было уже более 50 лет, но за сравнительно небольшой отрезок времени она сумела оставить после себя немалое литературное наследие, фактически став не только первым богословом-женщиной в истории католической церкви, но и первой испанской писательницей. Самой значительной книгой Терезы стал «Внутренний замок». В этом мистическом трактате она изображает душу как замок с многочисленными комнатами, в центре которого находится Христос. Тот, кто преуспеет в жизни во Христе и в молитве, переходит из одной обители в другую, пока не пройдет, наконец, в самую сокровенную комнату. При этом каждому переходу из обители в обитель соответствует своя особая молитва. Инквизиция конфисковала рукописи Терезы, и та смогла вернуть их только с помощью короля Филиппа II. Терезу Авильскую канонизировали в 1622 году.

В 1567 году Тереза впервые встретилась с молодым студентом из Саламанки Хуаном Йепесом (Хуан Йепес и Альварес, 1542–1591), впоследствии ставшим известным как святой Иоанн (Хуан) де ла Крус. Под руководством Терезы в 1568 году он основал первый дом босоногих кармелитов в Дуруэло, неподалеку от Авилы. Деятельность Хуана многим в монастыре пришлась не по вкусу, по клеветническим доносам он трижды привлекался к суду, много месяцев провел в тюрьме в