Тонкие руки.

Белое личико.

Темные глаза, в которых застыли слезы. Губы дрожат… и неужели Катарина столь жестока, что не поможет? Не защитит?

Она моргнула, прогоняя видение.

Дух. А духи могут быть опасны.

— Умная, да? — дух склонил голову к самому плечу. — Не жалко меня? А меня убили! Сиротинушку убили! Девочку обидели…

Она говорила мерным речетативом, заморачивая, завораживая.

— Душеньку погубили… я ль у маменьки росла… я ль у папеньки была…

— Тихо, — некромант дернул веревку, и призрак заткнулся. — Меня Евстафий Елисеевич прислал. Сказал, что вам некромант нужен. А мне вот работа… она бы вас сожрала.

— Не шлеплявь! — призрак переменился.

Исчезла хрупкость, кожа потемнела, покрылась мелкими язвочками. Глаза запали. Губы сделались пухлыми, синими. Нижняя лопнула, выпуская ниточку крови, которую призрак слизала.

— Приперлись? А где лягши были, когда меня мордовали? — она уперла руки в боки. — Ишь! Гоголистый! Ходит! Шкеря гладенька. Морда сладенька! Уж я б с таким замиловалась!

— Успокойся, сказал…

— А не то что?

Некромант дернул за веревку, и призрак упал на колени, вцепился себе в горло, хрипя и матерясь изрядно. Впрочем, никого это не тронуло, и она скоренько успокоилась.

— Ее тут недалеко убили, — сказал он. — Жестоко. Она злится. Кости там…

Странным образом присутствие некроманта успокаивало. Вдруг собственные страхи показались донельзя глупыми, девичьими даже. Голоса? Что голоса… мерещатся, не иначе. И Катарина, спеша доказать себе же, что не боится, первой ступила за дверь.

Она ожидала увидеть кости.

Белые.

Опутанные паутиной и остатками истлевшего одеяния, но никак не тело. Изуродованное, оно лежало огромною сломанной куклой. Темные волосы залепили лицо, но вот вывернутая рука, иссохшая и какая-то темная, будто вырезанная из дерева.

Нога оголившаяся.

Растопыренная ладонь и переломанные пальцы… месиво, в котором, как показалось, копошились мухи… нет здесь мух. Откуда?

Катарина зажала рот рукой и подумала, что, быть может, тому, кто мнит себя учителем, это зрелище понравилось бы. Оно столь же отвратительно, сколь и завораживающе.

Она сглотнула вязкую слюну и заставила себя подойти.

— Здесь холодно и довольно сухо, поэтому тело не разлагается, — некромант оказался рядом. Он по-прежнему держал на поводке скулящего духа, который утратил всякую грозность. Он визжал и хныкал, умоляя увести его отсюда.

— Она…

— Судя по тому, что я вижу, — некромант присел рядом с телом и приподнял прядь. Она показалась твердой, будто склеенной, — ее убили не так давно. Неделя, может, чуть больше… забили до смерти чем-то тяжелым…

Он поискал взглядом, но не обнаруживши предмета нужного, повторил.

— …но смерть наступила не сразу. Видите, как лежит? Будто в комок желает сжаться. Это вполне характерная поза защиты…

Тошнота подкатывала к горлу, и Катарина любезно предоставила князь возможность подойти поближе. А она… она послушает.

— Избили… и проломили череп. Так она умерла. И в любом ином случае, на этом было бы все, — некромант ослабил поводок, позволяя призраку отступить к двери. — Однако само это место, если позволите заметить, весьма и весьма древнее. И отнюдь недоброе. Правда, не настолько недоброе, как сие возможно…

…в его словах Катарине почудилась насмешка.

Конечно, почудилась.

Что может быть смешного в чужой смерти.

— Здесь и прежде умирали, — некромант провел сложенными щепотью пальцами по лицу мертвой девушки. И ведь не брезгует же… — Не своей смертью. А чистить дом не чистили. Непростительная беспечность, хочу заметить…

Призрак зашипел.

— Ее удерживали остатки чужих душ, тех, которые не получили свободы. Сперва. А потом… рассказывай, что было.

— Нет! — взвизгнул призрак, пытаясь перевоплотиться в нечто жуткое, но обессиленный, он вернул прежнее обличье. — Нет, нет, нет… нельзя, нельзя… она пришла… пришла она… принесла… сказала, ешь… сказала, мне… крови мне!

И заныла вдруг.

— Крови, кровушки… капельку… капелюшечку… все-все знаю… все-все расскажу…

— Не обольщайтесь, князь, — посоветовал некромант. — Знает она не так и много, поскольку еще молода и привязана к месту своей смерти.

— Сволочь!

— Рассказывай уже…

— Больно! — захныкал призрак. — Она пришла… она взяла… пальчик взяла. Резала-пилила… копала… куру принесла черную… черную-сладкую.

Она облизала губы.

Сглотнула.

Глаза закатила. И в этот миг она выглядела до отвращения живой.

— Ритуал проводили вон там, — некромант указал в угол комнатушки. — Не самое удобное место, но к превеликому удивлению своему я вынужден признать, что эта женщина все сделала верно. Я не ошибусь, полагаю, сказав, что у нее имеется опыт…

…растерзанная тушка курицы, которая выглядит до того жалкой и отвратительной, что Катарине вновь приходится успокаивать себя, дыша глубоко, ртом.

Пара оплывших свечей из прозрачного воска. Такие, кажется, зовут слезливыми и льют, добавляя в жир свечной весьма специфические ингредиенты. Рисунок на полу. Сухие листья.

Пара камней черного угольного цвета, будто случайно попавшие сюда. И махонькая чашка с водой. Во всяком случае, Катарина надеялась, что использовали все-таки именно воду.

— Слеза мертвеца? — спросила она, не сомневаясь, что странный этот человек, который не спешил развеять душу, предпочитая держать ее на привязи, знает точный ответ.

— Она самая, прекрасная панна, — некромант поклонился. — И я полагаю, она успела воспользоваться…

…темное знание.

…запретное.

…и то, что Катарина узнала ритуал. Здесь трое и… и вряд ли князь обратит внимание на такую безделицу, как знания, которых у нее не должно было быть… а некромант? Смотрит с усмешкой и по нему невозможно понять, что он видел.

Что скажет…

…дядя Петер и его блокноты.

…он потом спрятал те, особо опасные… или не спрятал, а сжег, как говорил?

…о демонах… и подчинении.

…о ритуалах, которые влияют на душу… и пометки, те маленькие, аккуратные, сделанные тончайшим карандашом. Он сам их стер позже, только карандаш продавил бумагу и, при желании, пометки можно было прочесть. А желание у Катарины имелось.

Умений тоже хватало.

— Жертва уже известна? — поинтересовался некромант.

— Да, — князь разглядывал останки вполне равнодушно, верно, случалось ему видеть и более уродливые. — Только… насколько я успел понять, она не совсем, чтобы жертва. Ей удалось скинуть заклятие.