И снова мысли его были далеко от корабля, моря и будущего Империи.

Если говорить откровенно, Йорре думал о женщинах. Нет, не так: о бабах.

В последнюю ночь перед отплытием из Фианго у него случилось их целых три.

Он уже собирался лечь, когда его внимание привлекли звуки, доносившиеся из соседней комнаты, где покой его должны были охранять — а также должны были быть готовы выполнять любые его поручения — два парня, почти ровесника: Нери и Ердар.

Любопытство вытащило Его Императорское Величество из постели и заставило — прямо как был, в одной ночной рубашке — выдвинуться в эту самую соседнюю комнату.

Там было в самом разгаре веселье: кроме парней, наличествовали три девчонки, чуть старше возрастом, накрытый стол с нарезанными хлебом, холодным мясом и сыром, и несколько кувшинов с чем-то жидким и явно алкогольным.

Увидев Императора, ребята замерли, а девчонки, как ни в чём ни бывало, запереглядывались, зашушукали и захихикали.

Выяснилось, что девчонок ребята — немало награждённые за битву при Саутелере — сняли на ночь в известном на всё Фианго заведении для чистой публики, где девочки работали по прямому назначению. И что пригласили троих, чтобы, если что, Император тоже не остался без… ну, вы понимаете.

Йорре хотел было прекратить безобразие и разогнать компанию, но девочки были хорошенькие, одетые скудно и броско, и он спросил себя: а почему бы нет? И не нашёл ни одного аргумента против. Поэтому он решил компанию не разогнать, а возглавить.

Увидев, что Император не только не гневается, но и охотно присоединился к веселию, ему налили полную глиняную кружку тёмно-красного, почти чёрного вина, а одна из девочек, после переглядывания, перешушукивания и перехихикивания, оказалась у него на коленях.

Чем это кончилось, нетрудно себе представить. Девочки были раскрепощённые и не стеснительные, мальчики — включая Йорре — уже по опыту знали, что с ними делать, так что компания веселилась до утра, не смыкая глаз ни на минуту.

В процессе выяснилось, что все три красотки хотели бы попробовать, чем Император отличается от прочих мужчин, и они попробовали.

Так что теперь Йорриг размышлял о женщинах и о том, как бы устроить себе необраменительное с ними общение. Ему понравилось куда больше, чем с фрейлинами матери.

Самое главное — что девочки ничего от него не хотели. Деньги им были за ночь заплачены, остальное их не интересовало — ну, вроде бы.

А ещё он вспоминал Сетруоса, с которым был у него когда-то следующий разговор:

— Если отношения между мужчиной и женщиной начинаются с сильной страсти, то это очень плохо. Потому что, когда ты стоишь на вершине горы, все пути ведут только вниз. Сильная страсть не может продолжаться вечно, она даже не продолжается долго, — тут Сетруос вздохнул и задумался ненадолго, видимо, вспомнив что-то. — И от сильной страсти рано или поздно устают. А потом хочется снова испытать такое же, но с тем же человеком уже не может этого получиться: возлюбленные привыкают друг к другу, физическая любовь уже не приносит новизны, да и ощущения становятся не такими острыми. Как бы ты ни любил пайоту по-кельсиански, будешь ли ты есть с таким же аппетитом четвертую миску?

Йорре представил себе это и засмеялся.

— Если кормить тебя одной пайотой каждый день от Божьего дня до Божьего дня, то ты потом долго на неё смотреть не захочешь. Так же и в любви: физическое удовольствие вызывает пресыщение. Когда сердца горят страстью, можно не вылезать из постели несколько дней. Но потом хочется чего-то другого. И тут уже важно, что за человек рядом с тобой, именно человек, не женщина: не как выглядит, не как затейлива в постели, а как разговаривает, о чём думает, и главное — что у неё к тебе.

— Но если есть страсть — значит, любит?

— Не обязательно. Страсть и любовь — не одно и то же. Когда ты набрасываешься на пайоту, ты же не интересуешься, как она к тебе относится? Ты хочешь только, чтобы каждая ложка доставляла тебе приятные ощущения, пока не насытился. Вот и с женщинами так же: есть те, кого интересуют только их собственные чувства от тебя, а ты сам — не интересуешь. Она и будет делать из возлюбленного то, что ей хочется, даже если этого не хочется ему.

— И что, они все такие?

— Не все, конечно, но очень многие. Особенно в молодости. Мужчины, впрочем, тоже таковы. И даже чаще, чем женщины.

— А другие женщины — бывают?

— Бывают, конечно. И если ты будешь правильно выбирать, и если тебе повезёт — ты найдёшь такую, для которой твои чувства, твои мысли, твои настроения будут так же важны, как её собственные.

— Значит, такую надо искать себе в жёны?

— Йорре, ты же примес. Тебя никто и спрашивать не будет, на ком ты хочешь жениться. По своему выбору и на ком хотят женятся только простолюдины, и то из самых простых. Уже купцу жену подберут родители, чтобы умножить состояние или войти в круги знати. Да и у крестьян — ищут жену, чтобы крепка была здоровьем и могла в поле работать. А тебе судьба жениться на примессе из какого-нибудь не очень крупного королевства, причем на младшей, чтобы не быть соперником брату здесь и не получить права на престол там. Получишь дукату, и от вас с супругой будет требоваться только одно: сделать наследников. Да и то не обязательно для младшей ветви. И ты не думай, у брата твоего не больше шансов жениться на любимой женщине, ему даже хуже, чем тебе: выбор невест меньше.

— Так что же, примесам не суждена любовь?

— Помилуй, отчего же? Ты можешь иметь сколько захочешь возлюбленных, и даже детей от них. И даже дать бастардам имя — не своё, конечно. Выделишь комиту, будет сын твой первым комесом её имени. Так делали и делают в вашей династии. И дочерей от любовниц замуж выдают в хорошие дома, если могут дать за ними приданое.

Йорре ну вот совсем не чувствовал ко вчерашним девочкам сильной страсти, и тем более любви. И не представлял себе, как он бы вдруг стал советоваться с кем-то из них.

Хорошо, что они, как профессионалки, не могли зачать.

Да и если бы могли — беда невелика.

Надо бы, пожалуй, постоянных завести, двоих-троих. Тоже из профессионалок. А то, вон, даже у альва есть постоянные женщины. (Йорре был бы очень удивлён, если бы узнал, что альв с ними не спит.)

«Если бы Дорант услышал его мысли, он бы их одобрил», — подумал Йорре. И ещё он подумал, что, пожалуй, слишком сильно хочет, чтобы Дорант его одобрял.

3

Мигло Аррас получил свежие донесения — от четырёх докладчиков, из более чем дюжины, от кого их ожидал.

Для этого снова пришлось явиться в Акебар. На этот раз получилось безопаснее, чем до тех пор: дука Местрос отплыл, забрав все галеры и кучу мелких судов, куда-то на север. В его отсутствие люди его, скажем так, успокоились. Во всяком случае, облавы и просто случайные патрули свелись к минимуму.