Улыбка Волвертона излучала мрачное дружелюбие:

– Бояться нечего, Мельник. Насколько я знаю, дело уже сделано. Мишель либо выполнила свое предназначение и отправилась на встречу с повелителями, либо ее уже нет в живых. Что касается вас… Вы, конечно же, никак не можете понять, зачем мы привели вас сюда. Бэрри, будь так любезен, покажи нашему гуманоиду, что находится за дверью номер три…

Рурк кивнул и перевел взгляд на Дона:

– Высокое начальство пригласило тебя в оплаченное путешествие в их мир. Они могли бы натравить на тебя Ползунов у тебя же дома, могли похоронить тебя заживо в славном уютном дольменчике километрах в десяти от твоего двора. Да-да, Моки выбрали этот участок не из-за прекрасных видов и не из-за зеленых пастбищ. Но, увы, в том дольмене портала нет. Это, скорее, желоб для отправки живого мяса.

– Бэрри, давай не будем добивать его, да? Он старается держаться молодцом.

– Mea culpa, – сказал Рурк. – Как я уже говорил, такие приглашения получают очень немногие. Окажи себе услугу. Одному дьяволу известно, что с тобой произойдет, если ты откажешься.

Дон на минуту задумался. Медленно – из-за того, что внимание раздваивалось, он проговорил:

– Если эти ваши повелители так могущественны, зачем им человеческая кожа? Слишком примитивная технология для инфильтрации в экосистему.

– Для наблюдения за муравьиной колонией в нее помещают зонд, – ответил Волвертон. – Кожа не просто сдирается с одного тела и надевается на другое, как плащ. Это, по сути, трансплантация, полная ассимиляция, вплоть до работы нервной системы. К тому же это облегчает коммуникацию. Я подозреваю, что тут задействованы механизмы куда более изощренные, чем наши ракеты, батискафы или сверхпроводники.

– Коммуникация – лишь малая часть общей задачи, – добавил Рурк. – Солнце и Луна дают слишком яркий свет, на Земле слишком тепло. А они не большие любители света.

– Бэрри, хватит. Они не любят такие разговоры, ты забыл?

Рурк облизнул губы и окинул взглядом пещеру. Взяв себя в руки, он сухо продолжил:

– Дело все в том, что им нравится пугать нас до усрачки. Дать маске соскользнуть, выставить напоказ молнию костюма – это еще далеко не все удовольствия! Вспомни старые сказки. В «Румпельштильцхене» все описано черным по белому, если уметь читать между строк. Это просто библия Созданий Тьмы. Все их желания и пристрастия.

– А что насчет Бронсона Форда? – спросил Дон. – Бэрри, твой пацан кто – инопланетянин или сатанинское отродье? В прошлые выходные мы с ним отлично поболтали у тебя в гостях, Коннор. Повеселились от души. Похоже, он пытался дать мне понять, что происходит. Жаль, что у меня память дырявая, как решето.

– Он и не думал ничего тебе давать, он высасывал твой страх, – сказал Рурк, не скрывая раздражения. – У него на тебя зуб. Ему нравится смотреть, как ты трепыхаешься, когда начинает припекать.

– Честь говорить с ним редко кому выпадает, – сказал Волвертон, словно не замечая Рурка. – Он обладает огромной властью среди себе подобных и редко снисходит до разговоров. Это он приказал доставить тебя сюда, к этому сакральному месту, и предложить тебе возможность примкнуть к нашему братству. По другую сторону портала тебя ждет нечто столь же прекрасное, сколь и зловещее. Новая жизнь. Пройдя сквозь мембрану, ты сможешь нырнуть во тьму вместе с любимой женой. Сможешь измениться и вернуться обратно, став частью чего-то иного, намного превосходящего твою человеческую сущность.

Не успев осознать, что он делает, Дон оказался метрах в пяти от зиккурата. Рурк, двигаясь рядом, поддерживал и направлял его. Волвертон остался позади, в окружении факелов, вдруг разом вспыхнувших и осветивших еще часть пещеры, – но потолок по-прежнему тонул во мраке. Древние руны и изображения пришельцев испещряли неровные стены, покрытые вековой наледью и утыканные отверстиями, похожими на червоточины. Одни были размером с норку зверька, другие высотой с двери. Дон припомнил слова Ордбекера: «Внутри этой горы настоящие пчелиные соты».

И соты эти тянутся далеко за пределы горы Мистери Маунтен, не так ли? Его подозрения подтвердились, когда в черном отверстии зиккурата вспыхнули искры света, фосфоресцирующие частицы газа и облака звездной пыли, резко повеяло ледяным холодом, и изо рта стал вырываться пар.

Все вокруг пошло рябью, словно покрывшись пленкой, затем звезды исчезли, а пленка разошлась с тихим влажным звуком рождения чего-то живого. Растекшийся черный яичный желток с чавканьем устремился с вершины вниз, к подножию зиккурата, и от набежавшего озерца повеяло требухой и гниющими на жаре отбросами. Смотреть в сочащееся жижей отверстие было все равно что смотреть в перевернутый телескоп. Что-то большое перегораживало жерло межзвездного тоннеля – огромный широкий столб величиной с многоквартирный дом или боевую рубку авианосца, трясущийся и вздрагивающий, как может трястись и дрожать только плоть живого существа.

Существо издало шипящий звук, раскатившийся на десятки километров и впившийся Дону в мозг. Это было его собственное имя, вырвавшееся из чужеродного клубка копошащихся личинок, костей и беззубой пасти, изрыгающей медленный водопад крови. Пасть гигантского разлагающегося червя, которая бормотала и улещивала, стремясь проникнуть через анус Дона и достичь головного мозга, заполнить Дона любовью, превосходящей масштабами Млечный Путь. Она обещала вернуть к жизни гниющий труп Христа и любого из сотни святых и заставить их плясать ради его удовольствия. Она пела.

У Дона не выдержал мочевой пузырь. Он опустился на колено, опираясь на холодную твердую землю, а порочный шепот продолжал шелестеть у него в ушах, и перед глазами, словно в дьявольском калейдоскопе, с головокружительной скоростью замелькали призрачные образы его обнаженной жены, его плачущих детей, лающей собаки, безумцев в масках и потоков крови. Эти картины сопровождались звуковыми эффектами, которые испытывали на прочность его рассудок, готовый лопнуть, как натянутая резина. Сквозь всю эту какофонию прорвался крик Мишель, полный смертной муки. Пронзительный животный вопль, оборвавшийся через мгновение.

Рурк склонился над Доном и взял его за руку, помогая подняться:

– Выбирай – либо это, либо роль жертвы кровавого ритуала, старина Дон. Жаль, но больше я ничего не могу сделать. Нам надо идти. Они не терпят проволочек.

Дон ухмыльнулся и ударил Рурка острым камнем, который успел поднять с земли. От болевого шока у Рурка закатился левый глаз. Правый глаз смялся и лопнул, вдавленный в глазницу острым концом камня. Кровь брызнула веером и устремилась к отверстию и к ожидающему за ним существу. В этот момент, неожиданно освободившись от оков евклидовой геометрии, Рурк оторвался от пола и, лениво вращаясь, поплыл к дыре. Он уменьшался на глазах, пока, наконец, мембрана отверстия не затянулась, обнажив голый каменный бок зиккурата. В тот же миг прекратился и вой.

– Вот это да, Мельник! А ты соображаешь, как любит говорить беззубое старичье. Ты мне определенно нравишься.