— Джейк… — прошептала она.

Скрипнула дверь. На пороге кухни появилась Эйприл, бледная и очень серьезная.

Скользнув взглядом по застывшим фигурам отца и матери, она всхлипнула, а затем разразилась рыданиями.

— Родная моя! — вскрикнула Кейт и метнулась к дочери, притянула к себе. Теперь уже они обе рыдали, прижимаясь друг к другу.

Джейк стоял потрясенный, наблюдая эту сцену, не в силах произнести ни слова.

— Мам, — всхлипнула Эйприл.

— Деточка, милая, я так тебя люблю, — плакала Кейт. — Ну получилось так. Что теперь сделаешь, раз так получилось.

— Мамочка, я тоже тебя очень люблю. — Эйприл икнула, поплакала еще немного, а затем подняла голову, вытерла нос и вдруг спросила, показывая на бутерброд с ореховым маслом в руках у Джейка: — А мне можно это? Я тоже хочу есть.

Они хотели очень много сказать друг другу, но сил говорить не было. Эйприл примостилась рядом с Кейт на диване, а Джейк стоял у окна и глядел в темноту ночи.

Кейт была счастлива. Боль в душе медленно проходила. Мир в семье постепенно восстанавливался.

Сидящая рядом неожиданно повзрослевшая дочь внушала ей благоговейный страх. Она никак не могла к этому привыкнуть.

— Ты его любишь? — прошептала Эйприл на ухо Кейт.

Кейт кивнула. Ей не хотелось, чтобы Джейк услышал их разговор.

— А он тебя?

— До вчерашнего дня любил, — ответила Кейт, помолчав.

— В таком случае я отправляюсь спать. Спокойной ночи всем. — Эйприл встала с дивана и направилась в свою комнату.

— Что она тебе сказала? — спросил Джейк, как только за Эйприл закрылась дверь.

— Ничего особенного.

— Вот как?

— А о чем вы говорили у нее в комнате?

— Разве ты не слышала?

— Музыка была очень громкая.

Джейк усмехнулся:

— Я попросил, чтобы она уменьшила громкость, а она не захотела. Спор в основном был вокруг этого.

— И все? — Кейт не могла поверить.

— Ну, не совсем. Потом она принялась на меня кричать, что я слишком поздно объявился, а я стал говорить, что только вчера впервые узнал, что у меня есть дочь. Она все равно гнула свое, что, мол, она уже взрослая, что через несколько месяцев ей исполняется восемнадцать, на что я ответил, что это прекрасно, значит, не придется платить алиментов.

— Ты так и сказал?!

— Сказал. А что? — Джейк удивленно вскинул брови. — После этого она рассмеялась и уменьшила громкость. Вот и все.

По правде говоря, это было далеко не все. И не в словах дело. Джейк видел, что Эйприл симпатизирует ему. Их отношения только устанавливались, они были еще слишком хрупкими и ломкими, чтобы к ним было можно прикоснуться. Причем это знал не только он, но и она. И все же ему очень хотелось обнять Эйприл и прижать к своей груди. Он вдруг понял, что скучал по ней, по своей дочери, о существовании которой два дня назад даже не подозревал.

Она была так похожа на него. Эти знакомые черты, он считал, что это у нее от Кейт, но теперь понимал, что все это его. Эти глаза. Подбородок. Эта улыбка.

Но тогда Эйприл не улыбалась, а смотрела на отца настороженно. Она была похожа на Кейт тоже: ее волосы, юмор, ее простая красота.

— Ты был бы ей отличным отцом, — сказала Кейт.

— Возможно. Я об этом еще не думал. — Он помолчал. — Пойдем, надо забрать твою машину.

Кейт кивнула, хотя слова его ей показались до странности холодными. Она ждала большего. Много большего. Когда они выехали, занималась заря. Машина быстро ехала по пустынному городу, и за время пути никто не проронил ни слова.

И только когда они вышли из машины, Джейк схватил Кейт за руку.

— Не уходи. — Эти слова, прозвучавшие так искренне, так бесхитростно, перевернули душу Кейт.

Она подняла голову и пристально посмотрела ему в глаза:

— Не уходить?

— Неужели ты оставишь меня сейчас одного? — простонал Джейк.

— Подумай, может быть, ты совершаешь ошибку, — предупредила она.

— Значит, я хочу совершить эту ошибку. — Джейк обнял Кейт, потянулся к ее губам.

Как они поднимались в лифте, Кейт уже не помнила. Они долго не могли войти в дверь, потому что не хотели друг друга отпускать, а когда все же вошли, то немедленно начали срывать с себя одежду. Это было довольно сложно, потому что их губы не хотели разъединяться. Джейк никак не мог сбросить с себя рубашку: мешали закатанные рукава.

— К черту. — Он рванул так, что рубашка разорвалась пополам.

Кейт засмеялась. Он схватил ее в охапку и понес в спальню, где снял остальную одежду. А затем их тела сплелись.

Они отдавались друг другу с таким неистовством, как будто были в разлуке много лет. И Кейт впервые не думала и не тревожилась ни о чем. И вообще мыслей сейчас в голове никаких не было. Только желание принадлежать и обладать любимым. Никогда еще она не была такой смелой и дерзкой. Охваченная страстью, она металась, изгибалась и стонала.

— Джейк! — закричала она, дойдя до высшей точки наслаждения.

— Кейти… — прохрипел он в ответ.

Казалось, время остановилось. Оно существовало где-то в другом измерении. Кейт медленно открыла глаза. Джейк смотрел на нее. Их сердца все еще бились с бешеной скоростью.

— Я не могу жить без тебя, — прошептал он. — И не хочу.

— О Джейк!

— Мы поженимся. — Теперь он лежал рядом с Кейт. — В ближайшие месяцы. Я снова делаю тебе предложение. И на сей раз мой приговор окончательный и обжалованию не подлежит.

В ее взгляде было столько любви, что сердце его дрогнуло.

— Позвольте, леди, ваше молчание считать согласием, — торжественно произнес Джейк, а после серии поцелуев, которыми Кейт покрыла его лицо, улыбнулся и добавил: — Тут у меня кольцо завалялось. Но заранее прошу прощения, оно подержанное. Когда ты его наденешь?

Она притянула его голову к себе и сонно пробормотала:

— Завтра…

Наступило это завтра. И в этом завтра Кейт с лихвой была вознаграждена за все свои тревоги и страдания. Можно было предположить, что все сложится благополучно, но чтобы настолько…

О ее помолвке с Джекобом Тэлботом сообщили все местные газеты, и она с удивлением прочла в одной из них высказывание Мэрилин Тэлбот, что та «без ума от счастья за своего сына, потому что лучшей жены она бы ему и не желала».

Правда, родители Джейка еще не знали об Эйприл. Джейк считал, что с этим лучше не торопиться, а его опыту вполне можно было доверять. Кроме того, они оба постановили: путь сама Эйприл решает, стоит ли вообще делать всеобщим достоянием факт отцовства Джейка, а если стоит, то когда.