А чего она тут ходит напоминанием? Со своими глазищами и грудью?

И нет, я не завидую, но завидую!

И теперь, я совершенно не готова была с ней столкнуться на улицах Сарда по дороге к матушке Илиана.

— Столько лет! Ты ничуть не изменилась!

“Ты тоже, ведьма!” — бубнило подсознание.

— Слушай, а это правда, что ты за Илиана замуж выходишь? Мне Гемос сказал, а он от Аима слышал.

“А твое какое дело?” — могла бы сказать я, но вместо этого настороженно сказала:

— Ну… да. 

Так, если она сейчас попробует вцепиться мне в волосы, стукну ее в живот, чтобы согнулась, и проскочу мимо, а если полезет драться всерьез... Додумать я не успела, потому что она, восхищенно присвистнув и блеснув с восторгом глазами, выдала:

- Ну ты и отчаянная! Таки скрутила его! А ведь никто не верил! Так держать, сестренка!

Когда она обняла меня (боги, ну вот зачем вы даете одним людям такой бюст, а другим не даете, это же обидно!), хлопнула по плечу и жизнерадостно ускакала вниз по улице. 

По той самой, по которой я вполне всерьез примерялась ее покатать, если вдруг что.

В лавку цветочницы я зашла в состоянии легкой растерянности и пересмотра картины мира. 

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Ее милость леди Дайона, графиня Бирнская, пожелала раздельного проживания с мужем, как только ребенку леди Аглеа  исполнилось три года. 

Илеан предлагал забрать ее раньше, но она не хотела бросать внучку. 

К трехлетию девочки, Аглеа повторно вышла замуж и увезла ребенка с собой, и леди Дайона сочла на этом свой долг исполненным. 

Она оказалась неплохим магом, моя будущая свекровь. Не сильным, но весьма умелым. И вопреки ожиданиям многих, вдали от Бирна и столицы не заскучала и не зачахла, а всерьез отдалась этому своему увлечению, меняя растения и создавая захватывающие дух цветы и дивные композиции сперва для души, а потом...

Когда граф Бирнский узнал, что его жена всерьез увлеклась ремеслом цветочницы, он взбеленился. Птички донесли, что он орал и швырялся стульями: очередной позор на его голову! Вот в кого дурная кровь! Но требовать, чтобы супруга вернулась в замок — почему-то не рискнул.

— Танис, дорогая! Я определилась с цветами, которые мы вплетем тебе в косы, я уверена, тебе понравится!..

30 лет спустя

Есть вещи, которые не меняются —  например, Логово. Приятно знать, что лет через двадцать меня уже не будет, а его когтистая лапа так и будет пытаться цапнуть небесное подбрюшье пятью своими башнями: Сторожевой, Погодной, Алхимической, Мастеровой и башней Наставников.

Я нынче обитаю в Наставничьей.

Логово я теперь покидаю редко, и не для Дозоров: опытные мастера-наставники, из тех, кто был обучен как Око, регулярно отправляются в Поиск —  искать по дальним селам и крохотным деревням одаренных детишек, высматривать тех, кто способен будет зажечь положенные семь звезд в зале испытаний. Эту практику ввел Великий аргус Илиан Камень в первый же год, когда возглавил орден Цербера. 

Иногда мне кажется, он это и сделал-то лишь для того, чтобы у меня была возможность выгулять шило в заднице —  но не было возможности сунуть голову в пекло.

И я с удовольствием (да что там —  с наслаждением!) пользовалась этой возможностью.

За все годы своего наставничества я не ездила в Поиск только те пять лет, пока Селена была маленькой. Потом она перестала остро нуждаться в матери, а позже и вовсе сделала выбор в пользу бабушки: еще бы, мама с папой вовсю старались выпестовать из магически одаренного дитятка цербера, а бабушка —  растила природницу. 

Мол, отстаньте от девочки со своими смертоубийствами, у нее талант и вообще, она видит красоту!

И все было бы хорошо, если бы не тетка Карима, приехавшая как-то навестить свою непутевую бывшую ученицу…

В общем, природницы-цветочницы из Селены не вышло. Вышла природница со специализацией на лекарственных и ядовитых растениях!

…а леди Дайона научилась виртуозно произносить фразу "Матушкина кровь!", так, что в зависимости от интонации она звучала и похвалой, и умилением, и страшным ругательством.

Из нынешнего Поиска я вернулась с неплохим уловом: пять малых орденских блях остались там, на протяжении моего пути, у четверых мальчишек и одной девчонки. Если эти пятеро решатся, то к следующей осени они смогут прийти в Логово, а жетоны… жетоны станут их оберегом в пути: тех, кто идет с такими к цитадели ордена Цербера, мало у кого поднимется рука обидеть.

Это был удачный поиск. Пять жетонов —  это много.

Въехав в ворота, я спешилась и повела Коряжку в поводу (в очередной раз порадовавшись, что когда-то давно рискнула и решилась на сложный обряд: Гранита давно нет, а Коряжка - вот он, все так же радует душу, портит нервы и ворует еду).

Пополнение этого года кучковалось в углу двора, и при виде меня, ведущей рыжего в конюшню, нервно оживилось, зашепталось —  тихо, как им казалось, но слух меня пока что не подводил, и я отчетливо разобрала:

—  Вернулась, ведьма! Ну всё, с завтрашнего дня всем конец… Говорят, ее сам Великий аргус боится!

—  Дурень, Великий аргус никого не боится! И вообще, он на ней женат!

—  Вот потому он больше ничего и не боится!

Знакомые истертые ступени, знакомый кабинет —  в нем нет выверенного порядка прошлого Великого аргуса Таддеуса, но и хаоса аргуса Эстона тоже нет, а еще в нем преобладают алые, закатные краски. Мне нравится.

Великий аргус стоял у окна —  созерцал внутренний двор своей цитадели. 

Я обняла его со спины, потерлась об нее щекой: не потому что соскучилась, а просто так, вытереть! Выглянула через плечо мужа, посмотреть, что же это такое он там созерцает?

“Там” с лязом и гиканьем носились щенки третьего года обучения: кто-то выдал обормотам оружие и оставил без присмотра. 

Возможно, надеялся, что они все поубиваются, и не придется никого учить...

—  Вернулась? —  проворчал Илиан, накрыв мои руки своими и переплетясь пальцами.

Я независимо пожала плечами, не снисходя до ответа на дурацкий вопрос: ну, а на что еще это похоже?