— Бог пребывает в печали… Если японцы не избавятся от своей гордыни, особенно если от нее, да еще от алчности не избавятся высшие военные чины, война будет продолжаться. Посмотрите, как они издеваются над живущими в Японии корейцами, забыв о том, что все люди братья. А налеты… Наверное, они будут… Но может, хоть они заставят японцев смягчиться. Ведь если их сердца смягчатся, то и все тревоги останутся позади…

Так отвечала мне Матушка, а потом вдруг засобиралась в дорогу. Она не слушала своих спутников, которые пытались остановить ее, говоря, что в такое время поезда из Токио не ходят. Переодевшись, она стала собирать вещи.

— Машин сейчас нет, но от станции Восточное Накано можно электричкой доехать до Токийского вокзала, — сказала она и поспешно покинула наш дом.

Матушка знает, что делает, подумал я и проводил ее до станции Восточное Накано, а брат поехал с ней до вокзала. Вернувшись домой, он тут же позвонил мне и сообщил, что они приехали на вокзал буквально за несколько минут до отправления поезда особого назначения и для Матушки нашлось свободное место. Это показалось мне чудом. А в полночь я вскочил с постели от сигнала воздушной тревоги — в ту ночь был совершен первый воздушный налет на западные районы Токио. На следующее утро я узнал, что на линии Токайдо остановлено движение поездов…

Но мне никак не удавалось вспомнить, когда именно в тот вечер Матушка подарила дочери амулет и сказала ей напутственные слова. Расставшись с ней на станции Восточное Накано, я ее больше не видел. Время от времени приходили письма от ее спутников, они писали, что из-за постоянных бомбардировок, которым с той ночи подвергались все крупные города Японии, старая Матушка больше не ездит в Токио, а осенью, через два года после окончания войны, она вознеслась на Небеса…

Из тех же писем я узнал, что во время воздушных налетов Матушка, забывая о сне, ночи напролет молилась о спасении японцев, живущих в больших городах. А в ту ночь, когда император объявил о капитуляции, она сказала:

— Ну вот и конец войне. Говорят, побеждает проигравший. И это правда, для японцев нынешнее поражение равносильно победе. Япония порадует Бога, став новой страной, эти жалкие людишки, так называемые сильные мира сего, которые всегда были наверху и кичились этим, окажутся внизу, а попираемые ими страдальцы возвысятся.

Из писем я узнал и о ее последних днях. Матушка прожила долгую жизнь Божьей посланницы, когда же ей исполнилось восемьдесят пять, она стала поговаривать: «Очень уж я притомилась, скорее бы Бог забрал меня к себе» — и отказывалась от пищи.

Я хотел навестить ее, но так и не смог, и только получив телеграмму, извещавшую о ее смерти, сумел, несмотря на транспортные трудности, которые испытывала в то время страна, добраться до ее родного дома, который находился 8 на улице Такаги города Мики префектуры Хёго. Я приехал утром в день похорон и увидел толпы людей — среди них были не только местные жители, многие приехали из Токио и других городов, все, кому она помогала, захотели проститься с ней. Некоторых я знал в лицо. Я хотел было подойти к гробу для последнего прощания, но один из ее близких остановил меня и тихонько прошептал мне на ухо, попросив, чтобы я больше никому этого не говорил:

— Мы надеялись, что Матушка после смерти воскреснет, ведь она — воплощение госпожи Родительницы, но, увы, чуда не произошло… Да еще эта жара… Тление так исказило ее черты, что лучше не смотреть.

Многие из моих знакомых тоже ждали чуда и теперь недовольно перешептывались. Особенно же их разочаровало то, что похоронные обряды были проведены жителями города в соответствии с местными правилами, то есть по буддийскому канону со всей мыслимой пышностью, а они надеялись, что ее будут хоронить по божественному канону, более подобающему госпоже Родительнице.

Однако я тогда подумал, что глупо было ожидать какого-то чуда. Матушка на протяжении долгих лет исполняла многотрудную роль посредницы между Богом и людьми, совершенно естественно, что, достигнув восьмидесяти пяти лет, она упокоилась с миром. Разумеется, я никогда не забуду эту женщину, общение с ней было для меня чудесным даром судьбы, но при жизни Матушка сама была против всяких учений, она просто помогала тем, кто нуждался в ее помощи, говоря при этом: единственное, что нужно, — всем сердцем принимать любовь Бога. Поэтому я посчитал, что уход Матушки поставил точку на наших с ней отношениях, и, как только кончились погребальные обряды, вернулся в Токио…

И впоследствии никогда не навещал ее могилу, хотя иногда вспоминал о ней.

Через два дня после того, как я оправил Морису письмо, под вечер ко мне за очередной кассетой зашла Томоко, которая в тот день была в городе. Ее удивило, сказала она, что на прослушанной ею кассете живосущая Родительница как раз рассказывала о Матушке из Харимы (Кунико Идэ). Оказывается, душа дочери Мики Накаяма, которую звали О-Хару и которая была замужем за Содзиро Кадзимото, кузнецом из деревни Итиномото, после смерти переселилась в Кунико Идэ, и та тоже вышла замуж за кузнеца, жившего в городе Мики провинции Харима. Только, в отличие от Содзиро, обладавшего тяжелым нравом, муж Кунико Идэ оказался человеком весьма добродушным. Бог-Родитель, выполняя свое обещание явиться в мир в год празднования тридцатилетия учения Тэнри, направил в Тэнри Кунико Идэ, которая должна была сменить Мики и взять на себя роль посредницы между ним и людьми, но, к сожалению, руководители Тэнри, чьи души были омрачены гордыней, изгнали Кунико Идэ из Храма Вероучительницы, да и потом долго еще преследовали ее…

Тут и я вспомнил, что такая кассета действительно была. Когда я писал «Вероучительницу», мне стало известно о печальной судьбе, постигшей О-Хару. С мужем Кунико Идэ я тоже встречался и знал, какой это добродушный человек. От живо-сущей Мики я узнал о том, сколько мучений выпало на долю Кунико Идэ, после того как на нее снизошел Бог. Я хотел рассказать об этом дочери, но она перевела разговор на другое: в ту ночь, когда Матушка из Харимы в последний раз приезжала к нам, она случайно подслушала ее разговор с матерью. Детская незамутненная память сохранила весь этот разговор до последнего слова. Матушка говорила тогда, что негоже огорчаться из-за того, что все четверо наших детей — девочки и нет ни одного мальчика, во всех подробностях она предрекла будущее каждой дочери и сказала в заключение, что мы должны быть благодарны Богу-Родителю за то, что он столь милостив к нам. И еще дочь добавила:

— Теперь, через сорок лет, ясно, что у всех нас судьба сложилась именно так, как она предрекла тогда. Как странно, правда? Ведь когда мама попала в больницу, она все время твердила: вот если бы Матушка была жива, никакой больницы не понадобилось бы, она легко бы меня вылечила… Я все время думаю — как бы мама радовалась, появись нынешняя госпожа Родительница четырьмя годами раньше…

Вскоре после того, как Томоко отправилась домой, из консерватории — немного раньше обычного — вернулась Фумико. Женщина, помогающая нам по хозяйству, еще не ушла, и дочь сразу же уселась за пишущую машинку. И когда вечером я спустился в столовую, она гордо протянула мне две отпечатанные страницы.