– Комнаты моего сына, – лорд Сэливан остановился у одной из дверей, мимо которых мы шли, и глаза его ярко блеснули, вызывая в памяти образ мужа. – Хочешь взглянуть?

В лице герцога что-то дрогнуло, и я в который раз поразилась его сходству с Филиппом. Те же синие глаза, та же твердая складка губ. И взгляд – живой, ясный, проникающий в самую душу.

– Проходи, – увидев мой интерес, герцог распахнул высокие створки и посторонился, а я сделала шаг и запнулась на пороге, чувствуя, как сильно забилось сердце.

Филипп. Он был внутри. Стоял у стола и перекладывал какие-то книги. На полу лежал открытый чемодан, на кровати высилась стопка одежды.

– Куда же я ее положил? – услышала я голос мужа. – Неужели, оставил в Картроне? Сшех!

– Филипп…

Я с надеждой посмотрела на своего дракона, но тот меня не замечал. Он продолжал что-то искать.

– Лэри, что с тобой? Тебе плохо?

Голос лорда Сэливана донесся словно издалека. Я посмотрела на герцога и отрицательно покачала головой, а когда повернулась к мужу, того уже не было.

– Лэри? – не отставал герцог. – С тобой точно все в порядке?

– Да, все хорошо, – ответила я.

Видение. Всего лишь видение прошлого.

Я потерла занывшие виски и огляделась. Большая кровать с витыми столбиками по краям, старинная тяжеловесная мебель, толстый ковер на полу. Спальня выглядела немного мрачноватой из-за коричневых шелковых обоев и тяжелых бархатных портьер, но общее впечатление это не портило. Наоборот. Темная комната удивительно подходила Филиппу. Я чувствовала его присутствие в каждом предмете, в каждой мелочи. По-настоящему мужская спальня, безо всяких рюшечек и вычурной позолоты, которую так любили в Квертине.

– Здесь очень красиво, – повернулась к свекру.

И замерла, наткнувшись взглядом на знакомые синие глаза, ровные темные брови, твердо сомкнутые губы…

– Этот портрет был написан, когда Филипп окончил Сархерст, – пояснил лорд Сэливан. – Здесь ему двадцать пять.

Большая картина, с которой на меня смотрел высокий мужчина в традиционной черной форме, висела над письменным столом.

– А сколько ему сейчас?

– Тридцать девять.

М-да. По человеческим меркам многовато, конечно, но ведь драконы – не люди. Для них возраст ничего не значит.

– Сын очень любил здесь гостить, – тихо сказал лорд Сэливан. – Он давно уже жил отдельно, но когда приезжал в столицу, всегда с удовольствием останавливался в Джервике.

Герцог задумался, погрузившись в прошлое, а я прошлась по комнате, разглядывая принадлежащие Филиппу вещи. В шкафу висели ровные ряды одежды, в основном черного или темно-серого цвета, на специальных крючках были подвешены мешочки с лавандой. Отдельно лежали стопки футболок и джинсов из моего мира.

– Ваш сын часто пересекал портал? – повернулась я к свекру.

– Да. Филипп любил Эст, ему нравилось там бывать, – кивнул герцог.

Он поправил одну из вешалок с бархатным костюмом и незаметно провел рукой по его атласному лацкану. Один этот жест сказал мне больше, чем куча слов и объяснений. Лорд Сэливан скучал по своему сыну, хотя и не говорил об этом.

Я двинулась дальше, исследуя очередной шкаф. Там были книги. Какие-то магические трактаты, толстые фолианты в старинных кожаных переплетах, тут же, вперемежку с ними, русская и американская беллетристика, комиксы, труды Бердяева и Ницше, полное собрание сочинений Шопенгауэра и томик Исаака Ньютона.

Небольшой письменный стол был завален раскрытыми журналами. На стуле висел серый шелковый сюртук. Казалось, хозяин комнаты всего лишь ненадолго вышел и скоро вернется.

– Наверное, ты устала с дороги, – заметил герцог. – Пойдем, отведу тебя в твои комнаты. А сюда сможешь вернуться в любое время.

Он пошел к двери, и я, бросив последний взгляд на портрет, отправилась следом.

– Эти покои раньше принадлежали Элис, матери Филиппа, – пояснил лорд Сэливан, когда мы подошли к очередным позолоченным дверям. – Теперь они твои.

Он толкнул створки, и передо мной оказалась большая, но очень уютная гостиная. За ней виднелась белая спальня, еще один проем вел то ли в гардеробную, то ли в будуар.

Я сразу представила красивую белокурую леди, тонкий аромат фиалки, исходящий от ее волос, шорох шелковых юбок…

– Слуги уже перенесли вещи, я сейчас пришлю горничных, они помогут тебе переодеться. Ужинаю я обычно в восемь, так что через полчаса жду внизу.

Герцог окинул покои внимательным взглядом, словно проверяя, все ли в порядке.

– Спасибо, лорд Сэливан, – поблагодарила я родственника.

– Отдыхай, Лэри, – улыбнулся тот и вышел.

Через несколько минут после его ухода в комнате появились две горничные – те самые девушки, что привлекли мое внимание внизу. Интересно, как лорд Сэливан догадался, что они мне понравились? Или он тоже мысли читать умеет?

С помощью служанок я приняла ванну – довольно непривычно, кстати, когда кто-то помогает тебе в таком занятии, – потом надела одно из своих платьев, сама заплела волосы в «колосок», не доверив непокорную гриву чужим рукам, и отправилась вниз.

***

Ужинали в столовой. Она была именно такой, какой ее нарисовало недавно мое воображение: длинный-предлинный стол, дорогая посуда, темный шелк стен и старинные картины в тяжелых резных рамах. Я с легкостью представила, как герцог сидит здесь каждый вечер в полном одиночестве, мимо неслышно передвигаются слуги, Урвинс с торжественной миной стоит у буфета, над нетронутыми блюдами поднимается пар. Грустная картина.

Сегодня все было иначе. Лорд Сэливан много разговаривал, шутил, расспрашивал меня о жизни в Яблочном, рассказал пару забавных историй про драконов. Было видно, что он рад гостям. Да и мои спутники оттаяли. Они охотно поддерживали разговор, смеялись, делились впечатлениями об Эсте, Лекс даже несколько наших анекдотов выдал.

Возвращаясь к себе в комнату, я вспоминала прошедшие пару месяцев и думала о том, как круто изменилась моя жизнь. Сказал бы кто раньше, не поверила бы! Ужинаю с аристократами, ношу дорогую одежду, разговариваю, как выпускница Смольного, или как там институт благородных девиц назывался?

Я вошла в комнату, с облегчением скинула туфли и хлопнула в ладоши. В комнате вспыхнул свет. В первый момент, после полутьмы коридора, он показался слишком ярким, и я на секунду прикрыла глаза, а когда снова открыла их – вздрогнула от неожиданности.

– Ты что здесь делаешь? – спросила у застывшего посреди гостиной верона.

– Тебя жду, – ответил тот, уставившись на меня несчастным взглядом.

На рыжей мордочке застыло такое жалобное выражение, что у меня сердце дрогнуло.

– Мне показалось, ты обиделся? – спросила «мученика».