Он чуть уловимым кивком указал на ее живот, Сашка мотнула головой, Олешин возмущенно крякнул. А Роман продолжил, прижав ее ладони к своему лицу и поглаживая большими пальцами ее пальцы:

 — Хочешь, возвращайся в наш дом, мне казалось, тебе там нравится, нет, я тебе другой дом построю, какой скажешь.

Сашка снова мотнула головой, опуская ее все ниже и ниже.

 — Я могу палатку во дворе поставить, если тебе со мной жить невмоготу, а если меня видеть не захочешь, рядом дом сниму, буду к детям приходить, чтобы тебе глаза не мозолить. Мне лишь бы возле вас, я семь лет без тебя жил, Сашка, я не смогу больше. Илюха пусть с тобой остается, это же твой хвостик. Ты только скажи, что ты хочешь, Сашенька, все так и будет, я все по-твоему сделаю. Как ты хочешь, любимая?

Сашка подняла голову. Роман смотрел на нее глазами, полными мучительного ожидания, будто его ждал смертный приговор, Олешин напоминал атомный реактор, что вот-вот взорвется от неуправляемой цепной реакции.

 — Я… я не знаю, — прошептала Сашка и все-таки разревелась. Роман осторожно запустил руку в волосы и придал ее затылку правильное направление в сторону своей груди.

Сашка уткнулась в него и всхлипывала, мысленно радуясь, что она беременная, и теперь любую блажь можно легко списать на ее состояние. Футболка Романа совсем промокла, но он продолжал молча поглаживать ее по волосам, хотя Сашка чувствовала, что над ее головой мужчины обмениваются тревожными взглядами и такими же жестами. Наконец поток слез иссяк, она выпрямилась и вытерла мокрые щеки.

 — Не так, я знаю. Но это невозможно. Я хочу, чтобы ты тогда вернулся, и не было этих семи лет, или чтобы ты сразу меня узнал, когда мы встретились. Я хочу, чтобы ты мне доверял, а не слепо верил всему, что скажут обо мне, и чтобы не было той безобразной сцены в гостиной…

Роман скрипнул зубами и только собрался что-то сказать, как тут из глубины квартиры донеслось.

 — Папа!

 — Мама!

Илья звал Сашу, Дашка Романа, Яланский поднялся, Сашка и себе начала выбираться из-за стола, но ее остановила каменная рука потенциального родственника.

 — Сиди. Пусть сам разбирается. Ты привыкай отдыхать.

 — Вы случайно не военный?  — вырвалось у Сашки не к месту.

 — Красивый, здоровенный, — кивнул Олешин.

 — Он «афганец», спецназ, — ответил за отца Роман и вышел из кухни. Тот проводил его взглядом, а затем руки Саши накрыли широкие жесткие ладони. Или это у нее руки холодные? Голос Олешина зазвучал тихо и непривычно мягко.

 — Деточка, не держи на меня зла. Конечно, Ромка прав, как ты скажешь, так и будет, но я все же прошу тебя хорошенько подумать. Мой сын не подарок, но он любит тебя, если ты его сейчас прогонишь, станет ли тебе легче? Мы ничего не можем изменить в прошлом, потому что если бы я мог все вернуть, я никогда бы их не оставил. Мне, дураку, казалось, вся жизнь впереди, а когда я узнал, что Алла получила документы и Ромка может навсегда остаться в Штатах… — Олешин замолчал и так сильно стиснул Сашке пальцы, что она пискнула от боли. Он спохватился и ослабил хватку. — Прости. Я тогда позвонил Алле, мы долго говорили, и знаешь что, девочка? Она отдала мне Ромку, вы другие, не такие, как мы, вы умеете прощать. Ведь мы только думаем, что мы выбираем, а на самом деле это вы нас выбираете, когда детей от нас рожаете. Вы и Господь Бог. Потому я и говорю, что ты выбрала Ромку, а я теперь всю жизнь жалеть буду, что у Алки есть дочка от ее американского мужа, которая могла быть моей… Как-то так.

Сашка молчала, оглушенная этим признанием, ей снова хотелось плакать, но она боялась, что Олешин передумает и перестанет говорить.

 — И вот еще что, Саша, я хотел бы попросить тебя, какое бы решение ты не приняла, в этом доме есть две, а скоро будет три детские комнаты, так вот пообещай мне, что подолгу они пустовать не станут…

Сашка удивленно вскинулась и внутренне содрогнулась от того, с какой затаенной надеждой и страхом смотрел на нее этот жесткий, сильный мужчина, который обладал немалой властью, и при этом готов был полностью зависеть от ее прихоти. Она обхватила узкими ладошками руку Олешина и сказала, глядя ему в глаза.

 — Мой отец служил в Узбекистане, в Чирчике, он ушел в армию через год после того, как оттуда перестали отправлять на войну. Тоже спецназ. Я уверена, он будет очень рад познакомиться с вами, Стас. И мама тоже. Папа любит вспоминать армию и часто о ней говорит, — точнее, после выходных пятидесяти грамм отец только о ней и говорил, так что свести их вместе с Олешиным было прекрасной идеей. — И не имеет значения, о чем мы договоримся с Романом.

Олешин моргнул и быстро поцеловал ей сначала одну руку, потом вторую.

 — Спасибо тебе, моя хорошая. Ромка поймал джек-пот, что тут скажешь.

Он хотел встать, но Сашка его удержала. Она не простила бы себе, если бы не спросила.

 — Стас, скажите, почему Инга согласилась на ваши условия? Что такого в этом клубе?

Олешин качнул головой и усмехнулся.

 — На работу я тебя, конечно, не возьму, но задачки если хочешь, периодически подбрасывать буду, чтобы мозги не усохли, они у тебя работают что надо. Я не клуб ей отдал, девочка, а сейф в теперь уже ее кабинете. Там дело ее лежит, которое всегда можно отправить на доследование. Инга наркотой приторговывала, иногда клиентов-лохов обирала, я ее этим держал, чтобы она снова на кривую дорожку не вывернула. А эта сука все равно умудрилась мальчишку нагулять… Я, кажется, уже говорил тебе, детка, что у моего сына феерические способности окружать себя всяким отребьем, а потом стенать о преданных идеалах.

Вошел Роман, подошел к Сашке и присел возле нее на корточки.

 — Ну что, маленькая, ты выйдешь за меня замуж? Чтобы у тебя не оставалось сомнений, можешь выгнать меня из своей спальни, будем просто вместе жить и воспитывать детей.

 — И на хера ты ей тогда нужен? — не утерпел Олешин.

 — Помолчи отец.

 — Я… Я подумаю, Рома, — не сразу ответила Саша, Роман прижался щекой к ее колену.

 — Может, мне повезет, и ты меня когда-то простишь, маленькая? Как думаешь, сколько мне ждать?

 — Я вот семнадцать лет жду, — ответил вместо Сашки отец, вставая, — уже и не надеюсь, а ты все тычешь мне своим сиротством. Так что никто этого не знает. Может, всю жизнь придется по-пластунски перед ней ползать.

Роман дернулся и озадаченно уставился на отца, Сашка откинулась на спинку стула. Стоило напряжению отпустить, как усталость обрушилась и надавила, будто гидравлический пресс, глаза закрывались сами по себе. Может ей попробовать улечься и поспать прямо тут на столе?

 — Держи ее, Рома, а я заберу и выгуляю детей, — послышалось как сквозь вату. И дальше снова громкое командирское: — Так, мелюзга, кто едет со Стасом пробовать самое вкусное мороженое? Быстро собираемся и выдвигаемся.