Мифэнви сжала кулачки:

– Чем больше я узнаю об ордене, тем сильнее его ненавижу…

– Не надо, любимая. – Он приник к ее губам, как к живительному источнику, и добавил, с неохотой прерываясь: – Ненависть тебе не идет…

Она прильнула к нему, будто желая слиться, прорасти… И им стало не до разговоров.

Мадам Мишо радовалась. Истинную Цветочницу распознать сложно, пожалуй, даже Мастер-Дракон не раскусил бы ее быстро. А уж этим мальчишкам и подавно не разгадать.

А значит, в ее корзинке скоро окажутся прекраснейшие Цветы – Незабудка, Гибискус, Орхидея и, если хорошо постарается, Дурман… А она будет стараться. Не зря же отец Дементий возложил на нее такие обязательства. Она не подведет своего благодетеля.

Француженка улыбнулась своим мыслям и, раскрыв небольшую коробочку, взяла с красной бархатной подстилки серебряный колокольчик. Не устояла перед искушением: поднесла к уху, качнула.

Дин-дон… Дин-дон…

Улыбка Цветочницы стала еще шире и коварнее.

Латоя сидела в постели, обхватив голову. Глаза щипало, как от едкого дыма. В голове звенело… Нет, прислушалась, словно сквозь туман доносился звук колокольчика… Здесь? Колокольчик?

Она откинулась на подушки и уставилась в потолок: жалко, что Вардис покинул их. Ей было что ему рассказать. Последнее время ее мучили видения. Хотя назвать то, что творилось с ней, как-то определенно она, пожалуй бы, не решилась.

Словно сквозь дымку являлись полузабытые-полустертые образы…

Красавица графиня, великан с грустными глазами… Они что-то говорили, куда-то манили… И еще там, в этом зыбком иллюзорном мире, тоже звенел колокол – то ли поминальный, то ли венчальный. Там было темно и кто-то шептал молитвы…

Голоса в голове – Латоя знала, что это плохо. Но особо плохо ей не было. Скорее, странно оттого, что прошлое и новое навалились на нее.

О ней будто забыли. Все обитатели замка погрузились в распутывание интриг, и до нее им не было дела. Впрочем, заботы новоиспеченных родственников ее тоже мало волновали, даже несмотря на то, что она сама была вовлечена в этот Заговор масок, как окрестила происходящее Мейв. Когда ей, Латое, придет время действовать – уж не сомневайтесь: она выступит вперед, к самой рампе, и потеснит всех своей игрой… А сейчас она будет ждать. А ждать лучше затаившись.

В эти дни лучшей ее подругой стала мадам Мишо: ее не интересовали тайны, зато интересовали наряды. И тут, в лице Латои, она встречала полную поддержку и понимание. Что ж, в совершенстве выучиться искусству обольщать – а правильный выбор одежды здесь едва ли не на первом месте – никогда не лишне.

Латоя улыбнулась, приложила руку к груди и восстановила дыхание, как учил рыжий доктор. Колокольчик затих, и на нее снизошло спокойствие, сулившее негу и глубокий сон. И, прежде чем соскользнуть в его сладостные объятия, она вдруг подумала, что глаза у того мужчины были красивыми и, кажется, карими. И она была бы совсем не против проверить это наяву.

Замок Берри-Поерой близ Тотнеса, Девон, 1878 год

Тяжелые шаги гулким эхом раздавались под сводами старинного замка. Воздух здесь был затхлым. Со стен занавесями свешивалась паутина. Под потолком покачивались летучие мыши. Тишина царила такая, что казалась густой и осязаемой, хоть режь ножом. И даже Белая леди с Синей дамой – единственные, правда, бесплотные жительницы этих величественных руин – куда-то спрятались, словно подтверждая байку о том, что призраки боятся людей.

А жаль, ибо их внезапный ночной гость стоил внимания. Он был коренаст и кряжист, будто старый дуб. Лицо его скрывала маска, зловеще поблескивающая в неверном свете луны, с любопытством заглядывавшей во все щели и выщербины. До самого пола алой лавой струился плащ. Однако, несмотря на свое царственное убранство, любитель древностей ощутимо нервничал и мерил зал, в прежние времена служивший тронным, широкими шагами, которые и порождали эхо.

Но самый яркий свет бил из высокого стрельчатого окна: казалось, луна намеревалась через это отверстие затопить своим сиянием весь замок. Косые лунные лучи выпукло очерчивали постамент, расположенный посреди залы и напоминавший каменное ложе… На такое обычно кладут юных дев, дабы принести их в жертву.

Так же подумал и этот человек, на мгновение приостанавливая свое, подобное маятнику, движение… Те, кого он столь нетерпеливо ждал, опаздывали, и это несказанно злило его.

Наконец пространство вокруг завибрировало сиреневатыми всполохами, и из этой зыбкой завесы стали появляться люди. Первыми оказались двое: высокий темноволосый мужчина, который нежно прижимал к себе тоненькую, как тростинка, женщину. В свете луны ее волосы приобрели необычный оттенок рыжего перламутра, ниспадая до осиной талии и сияющим ореолом окружая нежное личико. Человек в маске невольно залюбовался ею, отметив себе, что слухи о внешности юной хозяйки Глоум-Хилла отнюдь не преувеличены.

Однако ее сопровождающий был явно не рад такому вниманию к своей спутнице и смерил любителя маскарада недовольным и даже злым взглядом. Тот и представить себе прежде не мог, что черные глаза умеют быть настолько холодными… И неизвестно, чем бы закончилась эта дуэль взглядов, если бы позади пары не раздался шум, а потом из сиреневого марева не вылетел бы прямо в полосу лунного света, неприлично чертыхаясь, рыжеволосый молодой человек в светлом клетчатом костюме. Мало кто признал бы в нем сейчас гордого герцога Брайджерри. Но этот малый, сухо кивнув присутствующим, встав с колен и отряхнув брюки, стал неотрывно смотреть на трепещущий и мерцающий вход в пространственный коридор. И когда оттуда наконец показались последние участники будущего действа, а именно Гастон Ленуа, левитировавший перед собой безжизненную девушку, тотчас же вскочил и направился к ним. Подхватил на руки покоившееся на воздухе тело и понес к тому самому каменному ложу, что ранее с таким тщанием вымыла своим светом луна.

Ленуа оглядел собравшихся, потер руки и проговорил радостным, возбужденным голосом:

– Друзья мои, вам не кажется, что пора бы уже завершить начатое?!

Хотя друзей у него здесь не было.

Графство Нортамберленд, замок Глоум-Хилл, 1878 год, двумя часами ранее

После жарких ласк Колдер привлек Мейв к себе и буквально провалился в сон. Он видел все будто со стороны в свете факела. Вокруг – клубилась тьма, казалось, мохнатая и живая, она тянула к невольному актеру свои лапы. Тот, кого выделял свет, тоже был Темным. За спиной его трепетали горящие черные крылья. Бледное лицо склонялось к… тонкой шейке молодой женщины, лежащей в его объятиях. Ее длинные волосы расплавленной лавой стекались на пол, а нежная кожа слегка светилась… Но привлекло не это, а занятие, поглотившее крылатого… Он жадными глотками пил кровь рыжеволосой…

О, какой восхитительный аромат! Какой упоительный вкус! Настоящий божественный Нектар! Еще! Еще! Не напиться!

Вдруг тело в руках начало биться – ее одурманенный организм все же цеплялся за жизнь. Пришлось крепче сжать, чтобы сделать еще несколько глубоких глотков… И вот женщина перестала сопротивляться, обмякла и похолодела… И тут – только тут! – крылатый смог остановиться. И в следующую минуту взглянул на произошедшее уже человеческими глазами…