И почувствовала, как по телу пробежала волна удовольствия от счастья, заполнившего его взгляд. Интересно, подумалось ей, а догадывается ли Ричард о том, насколько он красив в такие моменты?

Туземцы успокоились и вновь заколотили в бубны, затягивая грубую гортанную песнь. Приплясывая, они двинулись дальше, вглубь леса, и вся процессия направилась за ними.

– Скоро там этот Высокий Дом? – нетерпеливо поинтересовалась Джози.

– Почему это вас беспокоит? – поинтересовался Ричард.

– Ну… вы же, наверное, устали тащить меня! – ничтоже сумняшеся, выдала она.

Ричард недобро сощурился.

– Тащить? – обиделся он. – Тащить, любовь моя, значило бы волочь вас через силу, с натугой. Вы же очень легкая, и я могу носить вас на руках весь день без устали, – и, приблизив губы к ее ушку, он проговорил: – И это доставляет мне колоссальное удовольствие. Ощущать в своих объятиях ваше бесподобное тело – сущее блаженство. Ведь вы вся – соблазн и желание.

Эти слова вызвали сладостную истому, Джози захотелось выгнуться и застонать. Внизу живота пульсировало, дыхание сбилось, а перед глазами все плыло. Однако она все же заметила самодовольную, истинно дьявольскую ухмылку, искривившую красивые губы Ричарда.

– Как же я вас ненавижу! – с жаром сказала она.

Но, вместо того чтобы расстроиться, он почему-то просиял.

Тропинка круто свернула вбок, и взглядам путников предстало селение. Сложно было вообразить более райский уголок, наполненный мирным трудом, радостными песнями и детским смехом. Казалось, такие понятия, как уныние и серость, неизвестны местным обитателям. Настолько все было проникнуто ликованием и довольством жизнью.

В конце улицы, единственной в этой деревушке, высилось здание, которое полностью оправдывало свое название: ни одного дома выше его не было.

Тут вперед выступил человек, в котором Джози безошибочно угадала вождя, – кричащий головной убор из перьев не оставлял сомнений, что перед ними значимая личность.

Он что-то затараторил, помогая себе жестами. Ричард бросил тревожный взгляд на матросов, сопровождавших их.

– Великий вождь Тумагонрт требует, чтобы мы разделились, потому что в Высокий Дом могут войти только богиня, ее раб и жрицы-прислужницы, – перевел Ричард тираду туземца.

Матросы сникли, в Ричарде, который понимал местный диалект, они видели некую опору. Несмотря на то что эти парни были прожженными морскими волками, им не очень-то хотелось влезать в конфликты с местным населением, которое, ходили слухи, пробавляется каннибализмом. Но тут вмешалась Джози:

– Не расстраивайтесь, ребята, – вещать из объятий мужа было странно, но ее это нисколечко не смущало, – пока я здесь богиня, никто не причинит вам вреда, иначе этим пернатым, – она ткнула пальчиком в вождя, – предстоит узнать, что такое гнев Божий!

Моряки воспряли духом и рассмеялись. Они-то отлично знали, что маленькая леди не шутит: за время путешествия им довелось столкнуться со вспышками ее крайнего недовольства. Пострадавшими были все.

Поэтому они, поклонившись, отступили, пропуская вперед Ричарда с его драгоценной ношей. Джози через плечо мужа одарила их воистину королевской улыбкой.

Они вошли в деревню, и аборигены, завидев их, бросали свои дела и провожали свою богиню славословиями – протяжными и заунывными, но при этом странно торжественными…

– О чем они поют? – спросила притихшая Джози: поклонение и ликование ввергали в растерянность.

– О прекрасной богине, что ступила на эту землю, дабы очистить ее своим сиянием… – прошептал ей на ушко Ричард. И его жаркое дыхание, касавшееся ее нежной кожи, посылало по телу волны сладостного томления.

– И вы, похоже, с ними согласны? – Она отчаянно вцепилась в его плечи, потому что не могла отделаться от ощущения, что падает в бездну.

– Целиком и полностью, – лукаво улыбнулся Ричард, сильнее прижимая ее к себе.

И вот они миновали улицу и пересекли порог Высокого Дома. Здесь их ждали коленопреклоненные жрицы, и Джози только теперь поняла, что эти люди не играют, они и вправду почитают ее как божество.

Ричард осторожно опустил Джози, и она, расправив складки платья, потребовала от девушек встать и посмотреть на нее. Муж перевел ее слова и их ответ: они не смели, ибо красота богини может выжечь им глаза.

– Ну какие же глупышки! – вскричала разобиженная Джози. – Меня видела вся улица – никому не выжгло!

– Джози, они таким образом делают вам комплимент. Это значит, что ваша красота столь ослепительна, что простому смертному невозможно созерцать ее.

Джози зарделась: похвала была очень приятна. Но все же она не хотела разговаривать со спинами прислужниц.

– Скажите, что, если они не встанут сейчас же, я обижусь и уеду с этого острова! – Она уперла кулачки в бока и топнула ножкой.

– Вы очень жестоки, любовь моя! – проговорил Ричард, глядя на нее с искренним восторгом, и довел ее слова до служанок.

Девушки встали, сбились в стайку и зашептались между собой. Потом одна, самая юная и красивая, выступила вперед и произнесла на вполне даже сносном английском:

– Этот мужчина, – она указала на Ричарда, – должен уйти. Мы собираемся обнажить богиню и омыть ее. Смертным мужчинам нельзя видеть омовение богини.

Ошарашенная Джози уставилась на них во все глаза, потом перевела взгляд на мужа. Тот едва удерживался от того, чтобы не расхохотаться. Но, перехватив ее взгляд, тотчас же посерьезнел, будто говоря: «Подыграй мне».

И она нехотя включилась в игру:

– Раб, разве ты не слышал! Покинь помещение!

Ричард почтенно раскланялся, пряча улыбку, и исчез за дверью.

Девушка-прислужница проводила его взглядом, а потом обратилась к Джози:

– Этот мужчина дорог богине и она не хочет расставаться с ним ни на миг?

– Ты очень проницательна! – похвалила ее Джози. – Он – мой муж!

– О, богиня – счастливица! А Нимвей муж не полагается.

– Нимвей? – Джози очень удивилась, услышав из уст дикарки имя возлюбленной великого британского волшебника. Имя, вернувшее ее в мир сказок, которыми было наполнено детство.

– Мать Нимвей назвала ее так. Мать была Похищенной. Из-за этого кожа Нимвей светлее, чем у остальных.

Это было правдой. Другие девушки-прислужницы, что сейчас стояли в сторонке и, перешептываясь, поглядывали на них, походили на шоколадки. Нимвей же была словно золотистой: золотистый отлив смуглого тела, золото в темных волосах, светло-коричневые крапинки в огромных зеленых глазах. Джози не любила этого, но сейчас была вынуждена признать, что ее собеседница очень красива. Но какая-то печаль снедала бедняжку. Этого белая богиня тоже не могла не заметить.

– Послушай, – Джози вдруг осенило, – но разве не каждая европейская женщина, попавшая на этот остров, считается богиней?