Наконец Ключ явился на свет, Ленуа забрал его у Колдера и торжественно, с почтительным поклоном, передал Мастеру-Дракону. Правда, Колдеру в этот момент было все равно, потому что Мифэнви, как в его кошмаре, холодела и уходила от него. Глаза ее закрылись, а дыхание, казалось, совсем прервалось. Его сердце замерло, он крепко прижал к себе жену, осознавая, что если она сейчас не очнется, он…

– Глупый… – голос тихий, как дуновение ветерка. Улыбка не совсем удалась, а тоненькие пальчики, потянувшиеся к его щеке, дрожали. Он перехватил ладошку и, поцеловав ее, сказал:

– Если так пойдет и дальше, ты сделаешь меня самым набожным демоном на земле!

Идиллию разрушил холодный голос Мастера-Дракона:

– Избавьте меня от этих телячьих нежностей и не надейтесь на благодарность – Ключ давно уже следовало отдать мне.

И тут пространство завибрировало, являя нового участника этой ночной мистерии. Им оказался мужчина высокого роста и массивного телосложения с неприятным, грубым лицом.

– А я-то всегда считал, что Ключи должен хранить Привратник, а не какой-то самозванец! – прогрохотал он и, обернувшись к Колдеру, стоявшему на коленях и удерживавшему в объятиях рыжеволосую молодую женщину, бросил: – Спасибо, что предупредил!

– Не нужно благодарностей, верни себе то, что твое по праву.

– С большим удовольствием! – ухмыльнулся Привратник, одним движением, судя по всему даже не совсем магическим, впечатывая носителя пурпурной мантии в стену. – Что-то ты какой-то непафосный! – хмыкнул он, срывая с того, скованного магическими наручниками, маску и представляя миру перекошенное от злобы лицо Уильяма Эрмиджа.

Впрочем, это открытие никого не удивило – они уже знали, кто скрывается за личиной главы ордена. Удивила его реакция.

– Гарфилд! – вскричал он. – Ты должен меня выслушать! Ведь все это я затеял ради тебя!

Привратник побледнел от гнева.

– Как ты смеешь, мразь, называть меня по имени и нести подобный бред после того, как столь бесцеремонно предал доверие моего отца и своими выходками втоптал в грязь его доброе имя. Если бы не Старейшины, я бы уже давно порвал тебя в клочья, ублюдок. Но ты попался на горяченьком, теперь тебе не отвертеться: за посягательство на Корневые Постулаты – смертная казнь!

– Гарфилд, ты должен знать! Да что там, пусть все знают! Адам Айронсайд, Мастер-Дракон ордена Садовников, – не твой отец!

Привратник расхохотался. Грэнвиллы ошарашенно переглянулись. Ленуа отошел в тень.

– Ничего глупее тебе в голову не пришло?! Если бы это было так, как ты говоришь, мне давно бы уже кто-нибудь сказал! Такие тайны – шило в мешке: обязательно высунутся и кольнут.

– Да, только в том случае, если приказ о молчании не исходил из уст самого Мастера-Дракона!

– Бред! – упрямо мотнул головой Гарфилд. – Зачем ему все это?

– Чтобы его собственный сын ничего не заподозрил.

– Его сын?

– Да. Его настоящий сын – Ричард Торндайк.

– Этого не может быть! Зачем бы он стал подписывать смертный приговор своему сыну? У меня в голове не укладывается, – он опустился на пол рядом с арестованным и сжал руками виски.

– Вот именно, – вклинился в беседу Колдер, все еще не выпускавший из объятий Мифэнви. – Что-то у вас, сэр, концы с концами не сходятся.

– Не верите мне, спросите Созерцателя… Ну же, Ленуа, скажи им…

– Лучше покажу, – ответил тот. И, призвав Сверкающую Скрижаль, стал быстро пролистывать ее страницы, пока перед глазами присутствующих не всплыла огненная цифра – 1848. А потом замелькали картинки, ожили звуки, унося в события прошлого…

Остров Святой Жозефины в южных широтах, 1878 год

Фрегат причалил, и матросы сбросили трап. На берегу уже сгрудились аборигены. Они держали в руках корзины, наполненные экзотическими фруктами, гирлянды из ярких, дурманяще пахнущих цветов, ракушечные бусы. Все это были дары, которые дикари принесли своей «белой богине». Туземцы суетились и гомонили.

– Чего они хотят? – спросила Джози, сжимая ладонь Ричарда. Эти люди, почти нагие, с раскрашенными лицами, пугали ее, и она сильнее прижималась к мужу.

– Удивительно, – проговорил Ричард с лукавой усмешкой, – но их желание совпадает с моим.

С этими словами он подхватил Джози на руки. Она не ожидала этого, потому чуть испуганно ахнула и обхватила его за шею. Ричард ступил на трап и стал спускаться вниз. Джози уже расслабилась, склонила ему голову на плечо и млела от упоительного сочетания силы и нежности. Однако, когда они достигли земли, заерзала: ей не терпелось пуститься на изучение острова имени себя.

– Поставьте меня уже! – капризно потребовала она, но Ричард в ответ лишь покачал головой.

– Я не могу, – не желая быть услышанным командой, которая внимательно наблюдала за ними, шепотом сказал он. – Аборигены требуют, чтобы раб-носильщик отнес богиню в Высокий Дом!

– Я не богиня, а вы не мой раб! – возмутилась Джози.

– Да неужели? И как давно, ангел мой, вы пришли к такому выводу? – с ехидцей осведомился Ричард. В глазах его, как обычно в таких случаях, плясали бесенята.

Джози заворчала и процедила сквозь зубы:

– Нет! Я точно убью вас!

– Обязательно, любовь моя, – тут же отозвался Ричард. – Почту за честь умереть от вашей прелестной ручки!

Джози глубоко вздохнула, чтобы хоть как-то успокоиться и унять ярость, и, оглянувшись по сторонам, решила сменить гнев на милость: ведь от картины, открывавшейся ее взору, захватывало дух. Растительность поражала тучной зеленью. То там, то здесь среди сочной яркой листвы выглядывали цветы самых невообразимых форм и оттенков. Порхали птицы с пестрым оперением. Воздух наполняли дивные ароматы. Джози казалось, что она попала в самый эдемский сад, нетронутый со времен сотворения мира. И глаза ее сияли детским восторгом.

– Ах, Ричард! Как же здесь красиво! – от переполнявших ее чувств она принялась осыпать мужа поцелуями. Но тут аборигены, сопровождавшие путешественников песнями и танцами, заволновались и зашикали на парочку. – Ну чего еще им нужно? – обиженно проканючила Джози, вынужденная прервать поцелуй.

– Любовь моя, – тихо, заговорщицки произнес Ричард, – они говорят, что богиня не должна целовать своего раба. Он должен это сначала заслужить.

Джози рассерженно фыркнула и заявила:

– Так скажите им, что вы заслужили!

– Милая, нам лучше не злить их, поэтому стоит следовать их традициям. Подумайте хотя бы о благородных матросах, что идут с нами. Кто знает, чем обернется ваше упрямство?

Джози недовольно хмыкнула.

– Вообще-то я сейчас не могу думать ни о ком, кроме вас, Ричард, – сказала она, удобнее умащиваясь в его объятиях, – но если нужно, подумаю и о других.