— Что именно?!

— Просто мне нравится, когда вы ведете себя, как настоящаяжена, пусть даже и ревнивая!

В замечании было достаточно правды, чтобы Уитни жарковспыхнула.

— Я нисколько не ревную и не имею причин для этого, потомучто вы мне принадлежите не больше, чем я вам!

— Если не считать составленного адвокатами по всем правиламбрачного контракта, по которому вы считаетесь обрученной со мной.

— Бессмысленного контракта, поскольку меня ни о чем неспросили.

— Но который тем не менее вы обязаны выполнять, — напомнил Клейтон.

Уитни взглянула на него со смесью мольбы и неприязни.

— Терпеть не могу этих постоянных пререканий! Почему я немогу вас заставить понять, что люблю Пола?

— Вам совершенно безразличен Севарин. Вы сами мне об этомговорили, и не раз.

— Ничего подобного я не говорила! Я…

— Говорили, — настаивал он, — как только оказывались в моихобъятиях, всем своим поведением утверждали, что Севарин не затронул вашегосердца.

Уитни пришла в такое отчаяние, что была готова на все. Онарешила попытаться применить другую тактику: отпугнуть его своей мнимойопытностью.

— Странно, что вы как человек, имеющий такой огромный опыт всердечных делах, придаете совершенно абсурдное, значение нескольким поцелуям.Можно подумать, что только вам из всех мужчин лучше знать, что цена такого родавещей весьма невысока.

— Да, вы правы, — коротко согласился он, — я достаточноопытен, чтобы знать, что вы испытываете, когда я целую вас, и насколькоперепуганы собственными ощущениями. Если Севарин может возбудить в вас такие жечувства, вам нечего бояться меня. Но, как вам уже прекрасно известно, он неспособен на это.

— Во-первых, — парировала Уитни, прерывисто вздохнув, чтобынемного успокоиться, — Пол Севарин — джентльмен, чего не скажешь о вас! Ипоэтому ему в голову не пришло бы целовать меня подобным образом! Он…

Клейтон скривил губы в презрительной ухмылке:

— Неужели? Значит, я слишком переоценивал Севарина — он тогоне заслуживает!

Ладонь Уитни нестерпимо чесалась от желания дать емупощечину и полюбоваться тем, как исчезнет с его физиономии самодовольнаяиздевательская усмешка!

К чему спорить с ним, убеждала она себя, если он все равноперевернет смысл ее слов так, как выгодно ему? Конечно, она отвечала на буйную,неукротимую страсть, которую так искусно возбуждал в ней Клейтон! Какаяблаговоспитанная, наивная, ничего не подозревающая девушка не отдастся новизнеего умелых ласк?

Благовоспитанная… ничего не подозревающая… Господи, даполовина самых прожженных кокеток в Европе, очевидно, пали жертвами егомастерства в любви! По сравнению с ним она не что иное, как невинный младенец!

— Ну что? — ехидно хмыкнул Клейтон. — Ни одного вескогоаргумента?

Окажись в этот момент под рукой кинжал, Уитни, нераздумывая, вонзила бы его в грудь герцога. Но вместо этого пришлосьдовольствоваться единственным средством мести.

— Если я и отвечаю вам взаимностью, — начала она,усмехнувшись, — то этому можно дать очень простое объяснение, но оно вряд липонравится вам. По правде говоря, я нахожу ваши интимные ласки не толькоотталкивающими, но и надоедливыми! И выношу их лишь потому, что представляюсебя в объятиях Пола и… Нет! — вскрикнула она в панике, когда его пальцы ссилой стиснули ее плечи.

Одним рывком он привлек ее к своей груди. Голова Уитнибеспомощно откинулась назад, и, увидев, как сверкают его глаза, словно осколкильда, она задохнулась от ужаса.

— Я… я не то хотела сказать… я… — она попыталасьпробормотать запоздалые извинения.

Но он уже терзал ее рот в жестоком, безжалостном поцелуе,раздвигая своими губами ее губы, пока они не приоткрылись под настойчивымнепрерывным натиском. Когда Уитни попробовала вырваться, его рука опустилась наее затылок, не давая пошевелить головой. Слезы боли и унижения жгли веки, нобесконечный, мучительный поцелуй все продолжался.

— Лгите кому угодно, включая и себя, — бешено прорычалКлейтон, чуть отстраняясь, — но никогда больше не смейте лгать мне! Понятно?

Он сильнее стиснул руки, словно подтверждая своепредостережение, и снова припал к ее губам, не давая дышать.

Уитни тщетно отбивалась, пытаясь втянуть в легкие хотя бынемного воздуха, чтобы ответить ему «да». Ребра, казалось, вот-вот треснут;Клейтон душил ее и с каждой минутой все больше приходил в ярость, не слышаответа. Он, по-видимому, не сознавал в этот момент причины ее невольногомолчания. Наконец Уитни нашла в себе силы и уперлась кулаками ему в грудь вбесплодной попытке немного отодвинуться. Чувствуя, что сейчас потеряетсознание, она поднимала руки до тех пор, пока пальцы не скользнули по ихсомкнутым в поцелуе губам.

Она не поняла, что этот непроизвольный жест нежностизаставил Клейтона резко разжать объятия, и начала огромными глотками питьживительный воздух.

— Склоняюсь перед вашим просвещенным мнением, —издевательски протянул он. — Это действительно было и «отталкивающим», и«надоедливым». Собственно говоря, трудно определить, кто из нас находитподобные ласки более отвратительными.

Это замечание причинило боль Уитни. Она гордо выпрямилась,встретив его холодный взгляд со всем безразличием, на которое только быласпособна.

— Но вы, кажется, не посчитали поцелуй настолькоотвратительным и гадким, чтобы отпустить меня?

Клейтон кипел от ярости! Утверждение Уитни, будто онапредставляет, что лежит в объятиях Севарина, когда Клейтон целует ее, привелоего в неописуемое бешенство. На какой-то миг ему страстно захотелось затащитьее в беседку и овладеть ею тут же, на земле. С самого дня ее возвращения вАнглию он проявлял необычайное терпение и старался мириться с ее выходками. Да,на полу беседки Уитни поймет глупость собственного поведения и получит давнозаслуженный урок. К несчастью, она также научится ненавидеть его с силой,которая может не ослабеть и через много лет.

Клейтон намеренно дерзко изучал ее изящное стройное тело иклассический профиль с безупречной, нежной, как лепестки камелии, кожей. Наскулах выступили красные пятна. Уитни чувствовала, что он смотрит на нее.Солнечные лучи играли в темно-каштановых с рыжинкой волосах, превращая их вчервонное золото. Она выглядела неотразимо-прекрасной в своем темно-розовомплатье на фоне изумрудной травы — единственной розой в зеленом саду. Но в этуминуту ее красота лишь раздражала его, поскольку Уитни хладнокровнорассматривала свои отполированные ногти и даже не думала поднять голову ивстретиться с ним взглядом.