— Сдавайте.

Уитни так разнервничалась из-за ужасного нарушения приличий,Совершавшегося в эту минуту, что даже не смогла как следует перетасовать картыи потому просто сложила их и подтолкнула к Клейтону, зачарованно наблюдая, каккарты, словно ожив в его руках, растягивались в длинную ленту и тут же вновьсобирались в колоду.

— Готова поклясться, вы знакомы со всеми игорными домами в Лондоне,— с невольным восхищением прошептала она.

— И очень близко, — кивнул Клейтон. Положив колоду на столрубашками вверх, он с вызовом поднял темные брови:

— Снимите!

Уитни поколебалась, безуспешно пытаясь сохранить прежнеехолодно-надменное отношение к нему, но как можно сдержать себя, когда он такнеотразимо красив.

Он сидел, небрежно развалившись в кресле, в расстегнутомжилете, и тем не менее весь его облик дышал аристократизмом. Но егопринадлежность к высшему свету отнюдь не довлела над ним, и он не видел ничегозазорного в том, чтобы обучить женщину азартной игре. В глубине души Уитнипонимала, что он всячески пытается отвлечь ее от тяжелых мыслей.

— Надеюсь, вы сознаете, — пробормотала она, наклоняясьвперед и нерешительно протягивая руку к колоде, — что, если кто-нибудь увидитменя за подобным занятием, моя репутация будет навеки погублена.

Клейтон окинул ее долгим многозначительным взглядом:

— Герцогиня может делать все, что пожелает.

— Я не герцогиня, — парировала Уитни.

— Но будете ею, — категорично заявил он. Уитни открыла былорот, чтобы вступить в спор, но он кивнул на колоду:

— Снимите.

Азартная игра, думала Уитни два часа спустя, убирая фишки,заставляет человека ощущать себя восхитительно порочным и испорченным.

Несмотря на то что она была новичком, все же оказаласьспособной ученицей и проиграла очень небольшую сумму. Она чувствовала, чтоКлейтон гордится ее умом и сообразительностью, однако любой другой знакомый ейджентльмен, даже Ники, пришел бы в ужас, узнав, что она обладает стольнеприличной склонностью. Почему, рассеянно гадала она, наблюдая, как Клейтонзастегивает жилет и надевает фрак, он восхищается теми вещами, которыешокировали и неприятно поразили бы других ее поклонников? Всякий раз, оставаясьнаедине с Полом, она была вынуждена строго следить за тем, чтобы не переступитьграниц приличия, установленных для женщин, но Клейтону, казалось, больше всегонравилось, когда она пускалась во все тяжкие и выкидывала очередную проделку.Стань Полу известно, что она играла на деньги, он, несомненно, был бы крайненедоволен и зол, однако Клейтон научил Уитни играть и открыто радовался еепобедам.

Уитни вернулась к реальности лишь в ту минуту, когда Клейтоннаклонился над ней и прикоснулся губами ко лбу.

— Завтра в одиннадцать мы едем кататься, если погодапозволит, — объявил он и пошел к двери.

Вернувшись домой, Клейтон застал доктора Хьюга Уиткома вкресле перед камином за бокалом превосходного бренди.

— Как поживает моя молодая пациентка? — притворно-небрежнопоинтересовался он, пока Клейтон наливал себе янтарную жидкость.

Герцог, усевшись, закинул ноги на стол и бесстрастновоззрился на врача.

— Я нашел ее в том же состоянии, в каком, вероятно, и высегодня утром. Во всяком случае, незаметно, чтобы больная нога сильно досаждалаей.

Доктор Уитком сделал вид, что поперхнулся бренди, и, изовсех сил пытаясь сохранить серьезное выражение лица, кивнул:

— Могу понять, как это, должно быть, удивило вас.

— Я давно уже прошел тот этап, когда Уитни была способначем-то удивить меня, — бросил он, хотя раздраженный тон полностью противоречилфилософскому заявлению.

— Я всего лишь сторонний наблюдатель и обладаю весьма малымопытом понимания женской логики, — немного поколебавшись, сказал доктор Уитком.— Прошу извинить бесцеремонность старого друга семьи, но, возможно, я могу бытьвам полезен хотя бы советом? — И, приняв молчание герцога за согласие,продолжал:

— Насколько я понял, мисс Стоун добивается чего-то такого,что вы не желаете ей дать. Чего же она хочет?

— Она желает, — сардонически бросил Клейтон, — освободитьсяот брачного контракта!

На этот раз доктор не удержался от взрыва искреннего смеха.

— Господи! Неудивительно, что она так злобно уставилась наменя, когда я попытался объяснить, каким образом ей следует вести себя, чтобывас удержать.

Противоречивые эмоции одолевали доктора: искреннее удивлениепо поводу того, что молодая девушка способна отвергнуть предложение руки исердца одного из самых завидных, красивых и богатых женихов Англии, восхищениеКлейтоном, терпеливо сносившим проделки и выходки невесты, и искреннеенепонимание того, почему объявление о самой блестящей помолвке за десятилетиедо сих пор не обнародовано.

— И какие же возражения приводит эта прелестная пташка? —осведомился он наконец.

Откинув голову на спинку кресла, Клейтон прикрыл глаза ивздохнул:

— Я, видите ли, не посчитал нужным спросить ее.

— Не могу понять, почему она осуждает вас за это. Однакопочему, зная ее независимый характер, вы действительно вначале непосоветовались с ней?

Клейтон немедленно встрепенулся:

— Поскольку в то время она даже не знала моего имени, мнеказалось, что обсуждать подобные вопросы с ней неуместно.

— Она не знала вашего… Хотите сказать, что в то время, какполовина дам в Европе готовы броситься вам на шею, вы делаете предложениеженщине, которую даже не знаете?

— Я-то знал ее. Она меня не знала.

— И вы, несомненно, предположили, что, узнав о вашембогатстве и титуле, юная леди, естественно, согласится, — предположил докторУитком, весело блестя глазами, однако при виде нахмуренного лица герцога счелза лучшее замолчать.

— Кто этот Пол Севарин? — внезапно осведомился он последолгой паузы.

— Почему вы спрашиваете? — резко бросил Клейтон.

— Потому что днем, после визита к мисс Стоун, я зашел вместную аптеку и разговорился с владельцем. Весьма болтливый тип — из тех, ктосам расскажет вам все, о чем вы не спрашивали, прежде чем ответит на простойвопрос и сопроводит ответ дюжиной собственных. Случайно узнав, как зовут моюпациентку, он поведал мне множество вещей, от которых я отмахнулся, как отполнейшего вздора.