А новости были такие. Машка состояла в любовной связи сосвоим шефом. Человек семейный, он вскоре начал ею тяготиться и дал Машкеотставку, но почему-то не уволил. В этом месте Карасев сделал предположение,что Машка его шантажировала, собираясь сообщить жене об измене благоверного, ау супруги проблемы с сердцем. Но, насколько я знала, у мадам Угловой проблемы спеченью, своего муженька она считала ничтожеством, открыто появлялась везде слюбовником, и меньше всего на свете ее интересовало, как проводит времяблаговерный. Очень трудно мне было представить ее безутешной вдовой, хотя,может быть, и правда рыдает дни и ночи напролет, но не это меня сейчасинтересовало. Итак, в среду, в 9.20 утра Машка вошла в кабинет своего шефа, а в9.30 раздались два выстрела. Сбежались граждане со всего этажа и обнаружилидушераздирающую картину: в кресле, ткнувшись лицом в стол, Углов сразвороченной выстрелом головой, а в нескольких шагах от него Машка спистолетом в руках. Оружие принадлежало Углову, и хранил он его тут же, вверхнем ящике стола. При виде граждан Машка впала в буйство, кричала что-тонечленораздельное, но оружием никому не угрожала. Мало того, поспешноотшвырнула его подальше от себя, а потом попыталась выпрыгнуть в окно.Явившаяся по звонку милиция внятных ответов на свои вопросы не услышала,присутствующие сошлись во мнении, что Машке необходим врач. Так она оказалась впсихушке. Карасев зря времени не терял, Машкину биографию изучил основательно ине преминул упомянуть о судимости и о лечении от наркотиков в одной из клиник.Портрет был законченным: неуравновешенная девица, которая пристрелилалюбовника, узнав, что он ее бросил. Банальная история, если бы любовник неявлялся одним из заметных представителей областной администрации. «Разумеется,господин Углов не мог не знать о прошлом своей секретарши, в противном случаенеясно, куда смотрела служба безопасности», — заметил автор. Далее тонстатьи менялся, шло сухое перечисление фактов: было произведено два выстрела, вгрудь и в голову, оба смертельные, пули выпущены из пистолета, принадлежащегоУглову, что подтвердила экспертиза, стреляли с очень близкого расстояния,свидетели утверждали, что одежда и даже лицо Машки забрызганы кровью. Ни вкабинете, ни в приемной никого, кроме нее и жертвы, не было. Истерика лишьподтверждает Машкину виновность. Ее состояние до сих пор далеко от нормы,давать показания она отказывается. Вот и все.

Я прочитала статью еще раз. Как бы убедительно ни звучалидоводы автора для других, я-то знала: Машка не могла убить Углова, не моглавыстрелить в человека в упор, даже если он умудрился довести ее до бешенства…Чем, интересно? Дурацкими придирками? Она к ним давно привыкла. И уж ее точнобы не взволновало его решение дать ей отставку, скорее она бы вздохнула соблегчением.

Машка Углова не убивала, именно это мне предстояло доказатьдругим. Забыв про осторожность, я позвонила Рогозину по мобильному.

— Вернулась? — спросил он вместо приветствия.

— Надо встретиться, — сказала я, и через двадцатьминут мы сидели с ним в Семеновском парке, точно двое влюбленных.

Погода мало располагала к отдыху на природе, а моенастроение тем более.

— Что произошло? — хмуро спросила я, тряхнувгазетой, которую продолжала держать в руках.

— То, что я предсказывал, — ответил Рогозин неспеша, глядя куда-то поверх берез, росших напротив. — Углов давно неустраивал господина Долгих, и тот поспешил от него избавиться.

— Кому понадобилось подставлять Машку?

— Подставлять? — переспросил он.

— Вы ведь не думаете, что она в самом деле… — Я неуспела договорить, Рогозин весьма выразительно пожал плечами.

— Надеюсь, что нет. Хотя… Полозов умеет убеждать людей.

— Я не верю, что это она.

— Естественно. Я бы на вашем месте тоже не поверил.

— Не трудитесь убеждать меня в том, что я могуошибаться. Лучше давайте подумаем, как найти настоящего убийцу.

— Настоящий убийца мне хорошо известен — это господинДолгих. И его причастность к убийству Углова, а также и нескольким другим я исобираюсь доказать.

— А Машка?

Он вроде бы удивился.

— Сейчас мы все равно не сможем ей помочь.

— Вы знаете, где она?

— В психиатрической больнице, в первом отделении,проходит интенсивную терапию.

— Ей колют всякую дрянь, чтобы она превратилась видиотку?

— А вы хотели бы, чтобы ей кололи то, к чему она давнопристрастилась?

— Вы мне поможете? — резко спросила я, а онусмехнулся.

— Я же сказал…

— Я сейчас не об этом. Вы поможете мне вытащить Машку?

— Как? Взять больницу штурмом? На тот случай, если вастакая идея посетила, предупреждаю: охрана там не хуже, чем в тюрьме, да и найтиМарию будет непросто. Так что шею вы себе свернете, а ей не поможете. Но есливы даже каким-то образом смогли бы… Что дальше? Вы должны понимать: и она, и высразу станете мишенями.

— Что же делать?

— Работать, — вздохнул он. — Претворять вжизнь намеченный нами план. И когда…

— А Машка будет оставаться в психушке? — невыдержала я.

— Поверьте, больница — это самое безопасное место длянее на сегодняшний день. Мы ей не поможем, то есть мы можем помочь, лишьдействуя строго в рамках закона.

Он еще что-то говорил, но я его не слушала. Меня переполнялоотчаяние, а еще злость. Я была уверена: останется Машка в психушке илипереместится в тюрьму, для Рогозина значения не имеет, у него собственныепланы, и Машкина трагедия, по большому счету, его не волнует, а если и волнует,то только как возможность зацепить Долгих.

Пытаясь найти выход, я позвонила Рахманову. Он был в зоненедосягаемости и пребывал там весь день. Вечером я звонила ему домой, и каждыйраз срабатывал автоответчик. Я поехала к нему на квартиру, уже догадываясь, чтовсе мои труды напрасны. Консьерж мне дверь не открыл, заявив, что Рахманова нетдома, хотя я увидела свет в окнах его квартиры. Рахманов не желал со мнойвстречаться, но я с маниакальным упорством стремилась к этому и утром появиласьв его офисе. На входе меня остановил охранник и вежливо попросил удалиться.

— Сволочь… — в бессильной злобе бормотала я и занялапозицию рядом с конторой Рахманова. Но он так и не появился. Надеюсь, емупришлось спускаться по веревочной лестнице, чтобы избежать встречи со мной.