Его сожгут заживо за такое. Отправят в тюрьму. Все – все, что осталось от состояния его семьи, его место в Колумбийском университете, его друзья, его семья, его будущее. На этот раз нет никаких сомнений в том, что он потеряет все это. Мать узнает, что он сделал. Отец, если когда-нибудь очнётся. Все на свете. Его жизнь кончена.

Нет. Сквозь панику пробилось сопротивление. Он совершил ошибку, и это всё. Он не заслуживал того, чтобы вся его жизнь была разрушена из-за одной ошибки, которую спровоцировали Джессика, Тревор Дейли, Чарльз Смит, Джек и отец. Это их вина, не его. Но он всё исправит. Он спасёт себя.

Минт вскочил на ноги и бросился в ванную. Теперь, когда безумное ощущение прошло, он интуитивно ощущал гладкость своих рук, тяжелый медный запах, исходивший от него. Он яростно впиваясь ногтями скреб руки в раковине в ванной. Потом он увидел своё лицо и выругался. Сняв одежду, он принял душ, тщательно соскрёб с себя кровь, затем снова надел темный костюм. Кровь даже начала подсыхать.

Взглянув в последний раз в зеркало, он заметил его – там, на шее. Ярко-красное пятно, еще не успевшее оформиться в синяк, виднелось у него из-за воротника. Должно быть, Хезер в какой-то момент ударила его. Он потянул галстук-бабочку повыше, закрыл его, затем застегнул пиджак поверх белой рубашки, чтобы никто не увидел брызг крови. Теперь с ним все в порядке, он прикрыт.

Он бросился обратно в спальню. Неизвестно, сколько у него остаётся времени. Он схватил висевшую на двери чью-то футболку, и вытер ею ручки ножниц. Затем надежно спрятал их в карман куртки.

План вырисовывался, диктуемый инстинктом самосохранения. Он не опустится до всего этого, ни за что. Выбор был очень прост – он или кто-то ещё. И он знал, кого будет выбирать каждый раз. Надо просто вести себя умно.

Минт в последний раз взглянул на Хезер. И замер. Он увидел, что её грудь неподвижна.

Она умерла.

Пока он в ванной отскребал от себя её кровь, Хезер умерла одна.

Глаза Минта заволокли слёзы; казалось, его грудь сейчас порвётся пополам. Его колени дрожали.

Нет. Никакой слабости. Если он сейчас не уйдёт, он тоже, считай, погиб.

Он высунулся за дверь и вытер ручку, затем прошёл гостиную, открыл футболкой входную дверь, закрыл ее за собой, снова вытер ручку и кнопки кода, затем засунул футболку в карман пиджака, застегнув его доверху в последний раз. Он сожжет эту одежду, как только сможет, – всё, что на нем было, и никто этого даже не заметит, ведь у него в шкафу полно таких же костюмов, темных, хорошо скроенных и дорогих.

Он примет душ, наденет другой черный костюм, вернётся на вечеринку и будет вести себя так, словно ничего не произошло. Пожалуется на то, что слишком много выпил, что его вырвало, если вдруг кто-то спросит. Все запомнят, что он там был, насколько они вообще смогут что-то запомнить в черном туннеле виски, по бутылке на каждую пару.

Отныне он будет делать всё, что потребуется: изобразит слёзы и шок. Будет заботливым бойфрендом для Джессики, так что никто не догадается. Подчинится матери и мужчине, с которым она изменяла его отцу. Он всё загладит, наденет маску совершенства и будет носить её, пока это не станет правдой, пока маска не растает и не сольётся с его лицом. Это окончательно докажет, что он не отец. Он не отдаст жизнь из-за одной ошибки. Ему осталось только остановиться один раз, подбросить одно неопровержимое доказательство. Даже поэтично. Одно предательство за другое. Джек Кэрролл хотел сдать Минта копам, а теперь Минт нашлёт копов на него.

Глава 41

Сейчас

Со словами Минта мой мир перевернулся. Всё, что я знала, исчезло по мановению руки; наше прошлое вычеркнуто и переписано на правду, заключавшуюся в этих чёрных, страшных словах. А я отправлюсь прямиком в ад, потому что первой моей мыслью, когда Минт раскрылся, было: «Я победила».

Десять лет назад в день Святого Валентина Минт ушёл с бала, пробрался в мою комнату и семнадцать раз ударил Хезер ножницами, потому что думал, что она – я. Хезер всё время забирала то, что должно быть моим, и тайной её убийства – страшной, несговорчивой загадкой её смерти – стал тот факт, что она сделала это один лишний раз.

Всё это время дело было во мне.

Когда шок улёгся, следующей моей мыслью было: «Моё тело выворачивается наизнанку». Я оперлась о стену, и меня стошнило всем содержимым моего желудка; кислота во рту была горькой.

Комната взорвалась шумом.

– Ты убил её, – завизжал Эрик, бросаясь на Минта, но Минт был слишком быстр; он вывернулся и отскочил в тот угол, где разбитое окно переходило в стену. Он наклонился и поднял что-то с пола, ухватив в руке, будто кинжал. Это был огромный зазубренный осколок стекла. По его запястью от места, где стекло впивалось в руку, потекла струйка крови; такая же алая, как надетая на нём футболка с символикой «Дюкета».

– Не подходите близко, – предупредил Минт.

– Минт, это не может быть правдой, – сказала Каро. – Возьми свои слова назад. Ты ни за что бы этого не сделал. – Она судорожно сложила руки на груди. – Ты – наш друг.

Минт направил стеклянный клинок на меня:

– Где ты была той ночью?

Он развернулся к Купу:

– С профессором или с ним?

Моё сердце билось так быстро, что, казалось, вот-вот пробьётся через грудную клетку наружу.

Кортни застонала – очень недостойным настоящей леди звуком – и её глаза закатились. Каро завизжала, но прежде чем она успела что-то сделать, Кортни пошатнулась, её колени изогнулись в неестественные стороны, а потом она упала на пол. Каро опустилась на колени и прислонила два пальца к горлу Кортни. – Сердце бьётся. О, Господи.

– Она просто в обмороке, Каро. Я видел это на играх. Всё будет хорошо. – Медленно, Фрэнки повернулся от Каро к Минту, молитвенно расставив руки. – Минт, давай ты положишь стекло на пол. Это не ты. Положи его на пол и мы поговорим. – В надежде, он сделал шаг вперёд.

– Не подходи! – зашипел Минт. Его золотые волосы были растрёпаны и спускались со лба так, что виден был только один глаз; от этого у него был немного безумный вид. Идеальный Минт, знаменитость кампуса, наследник империи недвижимости, король «Ист-Хаузской семёрки». Убийца.

Эрик проигнорировал предупреждение Минта и двинулся