мной, опускаясь всё ближе. Почему я не сопротивляюсь? Какую власть он надо мной имеет, каким заклинанием удерживает меня в этом рабстве, даже сейчас?

– Почему? – выдавила я, проталкивая это слово мимо боли в горле.

Минт проигнорировал мой вопрос; его глаза скользнули по моей шее, моим губам, моим щекам.

– Ты знаешь, мой отец пытался себя убить. В неделю бала влюблённых. Я никогда до сих пор никому не говорил.

«Опасность, убегай». Я попыталась перекатиться на бок, но он поймал меня за горло своей огромной рукой и болезненно сдавил. Я забилась, пытаясь дышать; мои руки и ноги были скользкими от пота из-за огня. Минт крепко меня держал.

– Он подвёл всех, поэтому решил поступить как трус. Но я – не он. Я исправляю свои ошибки. – Его слова не шокировали меня, а прозвучали до боли знакомыми. И я осознала: наши отцы были похожи. Они шли по похожим дорогам, и всё это время мы с Минтом скрывали это друг от друга. Всплыл мой шёпот, десять лет назад: «Я думаю, я тоже ненавижу своего отца». Может быть, мы – одинаковые. Минт и Джессика – две стороны одной монеты.

Минт сдавил мою шею, и я почувствовала, как сокращаются мои дыхательные пути. Перед глазами была красная пелена; весь мир сократился до одной-единственной отчаянной потребности: в воздухе.

Он наклонился ко мне, прижал губы к моему уху, как любовник – как он уже делал тысячи раз – и прошептал:

– Ты – ужасный человек. Я хочу, чтобы ты умерла, зная это.

А потом он воткнул зазубренный осколок мне в бок.

Боль. Она была как электрический шок, как удар молнии; жжение тысячи умирающих нервных окончаний. Я дёрнулась под его рукой; мир сокращался: густеющий дым, его твёрдый захват, боль – боль сильнее, чем я когда-либо знала.

Он отстранился, чтобы ещё раз ударить меня, и я увидела, как дежа-вю: я сейчас умру, как Хезер. Она заняла моё место десять лет назад, дав мне перерыв на десять лет, но теперь судьба вернулась, чтобы забрать меня.

Внезапно Минт свалился на бок, его рука освободила моё горло, а зазубренный осколок вылетел из его руки. На нём были Куп и Фрэнки; их брюки и штаны дымились, их кожа была яркого, пугающего красного цвета. Они пробились через стену огня. Куп обхватил руками плечи Минта, отвернув его он меня, и я отпрыгнула назад, вскрикнув, когда это движение болью ворвалось в мой бок.

Я прижала руку к ране и заставила себя двигаться дальше, даже несмотря на то, что не могла оторвать глаз от места, где Минт дрался с Фрэнки и Купом, и они все трое катались по разбитому стеклу.

Я судорожно, игнорируя боль в горле, вдохнула воздух, состоявший уже в основном из дыма. Комната была вся в огне. Над огненной стеной кушеток мне была видна только верхушка головы Каро; Кортни не было видно вовсе. Где Эрик? Нам надо немедленно уходить.

Резкое движение вернуло моё внимание к драке. Минт пытался оттолкнуть Купа, но Фрэнки столкнул его на пол, удерживая за руки. Их груди тяжело вздымались, по вискам тёк пот. Взгляд Минта был чудовищным.

– Отпустите меня! – кричал он, толкаясь ногами, но Фрэнки продолжал его держать.

Минт сменил пластинку:.

– Фрэнки, – взмолился он, – ты – мой лучший друг. Отпусти меня, мы можем поговорить.

Лицо Фрэнки было как открытая книга, на нём большими буквами было написано как он борется с собой: боль и замешательство, сожаление и любовь. Почти два десятка лет он боготворил Минта, был непоколебимо предан ему. Но теперь он закрыл глаза и потряс головой, удерживая Минта ещё крепче.

Огонь подполз к моей туфле; я отдёрнула ногу и снова свернулась от боли в боку. Голова Купа дёрнулась в мою сторону.

– Нам надо отсюда выбираться, закричала я. – Тут скоро всё сгорит.

Куп посмотрел на Минта, потом на меня, и кивнул. Он повернулся к Франки.

– Поднимай его, потом побежали. Но не отпускай, хорошо?

Фрэнки кивнул, и вместе они дёрнули Минта, чтобы он встал на ноги, и толкнули его вперёд.

Я встала – мои глаза щипало, а кровь, сочившаяся между пальцами, была горячей и липкой – и пошла за ними, стараясь уследить за ними через завесу дыма. За их плечами я наконец увидела Каро; она всё ещё кряхтела, пытаясь протащить Кортни через дверь. Она была так близко.

Передо мной Минт дёрнулся. И я мгновенно поняла что он подумал: что бы ни случилось с нами, как минимум Каро и Кортни сбегут. Каро расскажет всем о том, что тут случилось, о том, что Минт признался. С ним покончено. Я открыла рот, чтобы предупреждающе закричать, но Минт был слишком быстр. Он рванулся и вывернулся из захватов Фрэнки и Купа, отскочив вперёд, мимо меня в угол комнаты, где открытое окно переходило в стену.

– Подождите, – закричал он, когда Куп и Фрэнки снова повернулись в его сторону. – Я виноват, хорошо? – Минт наклонился, тяжело дыша. Его глаза были двумя голубыми точками в море красного. Он поднял руки, сдаваясь. – Простите меня за всё, что я сделал. За всё.

Фрэнки и Куп замерли от удивления. В этот момент я услышала далеко внизу крики. Парад в честь встречи выпускников, конечно же. Они добрались до конца маршрута и теперь все собрались под Блэквельской башней. А она была объята пламенем и источала клубы дыма.

Минт посмотрел на меня. К моему шоку, его глаза были наполнены слезами.

– Прости меня, Джесс. Со мной что-то не так. Я знал это с той самой ночи. Я буду лечиться.

– Минт… – мой голос сорвался.

– Прости меня, пожалуйста, – взмолился он. – Я сделаю всё, что угодно. Я сдамся. Мы можем всё исправить. Я…

Из стены огня в сторону Минта метнулся человек. Эрик. Они столкнулись, плечо ударилось о плечо, повалились и боролись до тех пор, пока Эрик не одержал верх и не поднял Минта на колени. Потом – слишком быстро, чтобы я успела это остановить, слишком быстро даже для того, чтобы из моего горла вырвался крик – Эрик вытолкнул Минта в открытое окно.

Может быть, мне только показалось, как во сне наяву, но одно мгновение тело Минта как будто парило между деревьев; его глаза были дикими и огромными на фоне неба. И я знала, всем сердцем и душой, что любила его, а он был и хорошим, и плохим, и в тёмной, тайной части меня мы с ним были такими похожими.

А