—У нас есть пословица «готовь сани летом», но сейчас я точно не готова тебе ответить,— Юля отложила вилку: «Ты меня уже покупаешь?» — Спасибо, безумно вкусно.

—Что же,— Эдвард собрал тарелки обратно в пакет и взглянул на часы.— Теперь иди в душ, а потом спать. Ты сегодня рано встала и совсем не отдыхала. Давай посмотрим, что у тебя есть из вещей полезного.

Он вытащил из-под кровати знакомую до боли спортивную сумку Роберта с сине-желтой эмблемой «Оксфорд юнайтед». Юля, не в силах видеть вещей, напоминающих ей о счастливых днях с Робертом, ретировалась в сторону душевой.

—Подожди. Куда ты?— окликнул ее Эдвард.

Юля не ответила и закрылась на защелку.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Слезы досады, раскаяния, воспоминаний душили ее, и она разрыдалась, усевшись на крышку унитаза. Послышался осторожный стук в дверь, но Юля включила воду в раковине и заткнула уши: «Я ничего не понимаю! Еще три дня назад Роберт шептал мне слова любви. Что пошло не так? С чего вдруг ему взбрело в голову, что Эдвард мне дороже? Как он посмел отступиться от меня сейчас, когда мне так необходима помощь? Неужели все его велеречивые слова ложь, и больная я ему не нужна. Сколько папа рассказывал страшных историй, когда муж бросал жену, а жена мужа в больнице. А уж он-то повидал немало. Может, и к лучшему, что так все вышло? Но за Эдварда я замуж не пойду. Ненавижу мужчин! Ненавижу! Уйду к чертям собачьим с работы, если меня еще за прогулы не уволили, и долой рутину. Деньги, заработанные с Конни, заканчиваются, а на зарплату мелкого управленца я прозябать не намерена. Какой же сегодня день? Мой отпуск, думаю, уже пролетел».

—Джулия, с тобой все в порядке?

«Да пошел ты!— мысленно огрызнулась Юля.— Задурманил мозг своими лекарствами…»

—Джулия, ответь или мне придется позвать санитаров выломать дверь!

Эдвард настойчиво постучал.

—Нормально все!— рявкнула она, зачерпнула из-под крана ледяной воды и умыла лицо. Сил не осталось совсем, но Юля разделась, залезла под душ и повернула на полную оба крана. Упругая теплая струя ударила по ее плечам. На угловой пластмассовой полке завалялся небольшой обмылок. Волосы не оценили такого промыва, требуя бальзама, зато тело с наслаждением впитало в себя аромат мыла, названное отчего-то в советские времена «детское». Юля выключила воду и стянула с крючка маленькое полотенце, за дверью послышалась возня и задергалась ручка. Она открыла рот, чтобы крикнуть, что сейчас выйдет. Тут раздался треск. и весьма условная защелка не выдержала.

На пороге тяжело дыша, стоял Эдвард. Юля хватала воздух ртом, не зная, что прикрыть полотенцем.

—Моя родная,— он шагнул к ней и заключил в объятия.— Такая теплая.

—Эдвард, я…— от волнения Юля не могла больше выдавить из себя ни слова.

—Девочка моя,— он ухватил ее за волосы и заставил взглянуть на него.— Как ты меня напугала. Я думал ты опять решила умереть.

Эдвард провел пальцами по ее лицу.

—Мне нужно одеться,— Юля попробовала отстраниться, но он не позволил.

Холод кафельной стены обжег ей спину.

—Я люблю тебя,— настойчивое возбуждение зазвучало в его голосе.— Как же я люблю тебя.

Он требовательно припал к ее губам, лаская плечи и раздвигая сжатые ноги коленом. Юля ошарашенно соображала, как усмирить пыл нежданно свалившегося на голову любовника, а он уже покрывал ей поцелуями шею, грудь и дразнил кончиком языка предательски набухшие соски. Юля ухватила его за светлый вихор волос и оторвала от своего тела.

—Сен-Барт.

—Что Сен-Барт?— он выпрямился, с трудом переводя дыхание.

—Мы поедем втроем на Сен-Барт?— Юля смотрела на Эдварда, и видела горящий взгляд Роберта, только вокруг глаз у сына не было морщинок.

—Вдвоем,— Эдвард вновь коснулся губами ее груди.

—Пусть тогда это случится там.

Он выпрямился и удивленно посмотрел на нее.

—Я что-то неправильно понял?

Юля вздохнула, опустив глаза. Эдвард взял ее за подбородок, и она почувствовала, как краска заливает щеки.

—Я люблю Роберта,— выдавила она.

—Я знаю,— вздохнул он и подал ей халат.— Но мне показалось… Неважно. Пойдем в палату.

Юля прошла вперед. На постели лежал черный спортивный костюм с красно-белыми полосками и маленькой пантерой на груди, а рядом кофейного цвета ажурное белье с шелковыми вставками. Юля кинула халат на стул и взяла в руки лифчик: «Как же я соскучилась по белью! Интересно, Эдвард выудил из сумки первое попавшееся или повыбирал? Мог бы и попроще что достать. Впрочем, не мог. Роберт «попроще» не покупал».

—Больше не стесняешься?

—После того как ты облизал меня всю, нет. Никогда не была ханжой,— Юля силилась застегнуть крючки, но не получалось.

—Ценю в тебе это качество,— за спиной послышались шаги, и руки Эдварда перехватили из ее пальцев непослушную застежку.— Но, если ты так будешь со мной разговаривать, я тебя отшлепаю.

—Мне уже называть тебя папой?— Она взяла трусы, наклонилась чтобы вставить ногу, и ее повело в сторону.

Он молча забрал у нее белье из рук, помог натянуть трусы, а затем одел на нее брюки и кофту. Развернул к себе, как куклу и застегнул молнию.

—Какой сегодня день?— прервала она неловкую паузу.

—Пятнадцатое октября, пятница,— Эдвард явно сердился на нее.

Юля взяла его руку и поднесла к губам.

—Эти пальцы держали мое сердце,— она развернула к себе его ладонь и медленно провела по ней языком.— Прости меня, пожалуйста.

—Принято,— взгляд его просветлел. Он взял со стола расческу и усадил Юлю на стул. Зубья путались в непромытых бальзамом волосах, и Эдвард посетовал, но уже без обиды в голосе.— Подождать пока я принесу нормальный шампунь ты, конечно, не могла. Терпи теперь! Буду разбирать гнездо из спутанных волос. Потом чай будем пить. Пять часов скоро.

Юля запрокинула голову:

—А у тебя коньяка, случайно, нет?

Он щелкнул ее пальцами по носу.

—Есть, но его мы с тобой будем пить не сегодня.

Юлю свербило желание спросить Эдварда о Роберте, но чувство гордости удерживало ее от этого шага. Он тоже избегал всяких упоминаний о сыне. Телефон по-прежнему лежал где-то в сумке, и Юля боялась его доставать. Она ждала, что Роберт вернется.