Во время войны на Уолл-стрит и в Сити было много грязных нападок на якобы нелояльных евреев. В 1915 г. Эдвард Крафтмайер из британской компании Nobel приехал в Нью-Йорк, чтобы предупредить дю Понов о том, что их компания, крупнейший союзный производитель бездымного пороха, может попасть под контроль "прогерманской" Kuhn, Loeb. Существовали опасения, что Коулман дю Пон может продать им свой крупный пакет акций. Чтобы противостоять этой угрозе, дю Поны получили от Morgans кредит в размере 8,5 млн. долларов, наглухо заблокировав свои акции в холдинговой компании Du Pont Securities. (Когда сэр Уильям Уайзмен, глава британской разведки в США, расследовал предупреждение о Kuhn, Loeb, он счел его необоснованным). Проникновение немецких финансов вызывало беспокойство и в Сити, поэтому Банк Англии "англизировал" банки, принадлежащие иностранцам; например, он привлек группу Pearson для поглощения Lazard Brothers, опасаясь, что лондонский дом может попасть в руки немцев, если будет поглощен его парижский филиал.

В этой напряженной атмосфере пробританские пристрастия Джека Моргана и его антисемитизм стали подпитывать друг друга. В сентябре 1914 г. он жаловался Тедди Гренфеллу, что "разговоры о "мире" разжигаются и раздуваются в значительной степени немецким еврейским элементом, который очень близок к немецкому послу". Антагонизм по отношению к немецко-еврейским банкам обострился в декабре, когда Дом Моргана предоставил России кредит на 12 млн. долларов; в следующем месяце Великобритания инициировала военные закупки для царя через Дом Моргана. Отметив такое отношение России к евреям, Шифф жестко запротестовал перед Джеком, который должен был действовать осторожно, поскольку оба они совместно управляли крупными выпусками облигаций. Синдикатная структура инвестиционного банкинга превращала его в мир острых, но упрятанных в ножны рапир. Проявляя самообладание, Джек писал Шиффу: "Я не думаю, что мы должны пытаться изменить отношение России путем оказания финансового давления. Мне кажется, что вопрос о том, является ли Россия хорошим и платежеспособным должником, вряд ли можно смешивать с вопросами внутреннего социального или полицейского регулирования". Конечно, сам Джек не относился к иностранным займам столь беспристрастно и часто смешивал свои политические и финансовые убеждения.

Трения между Джеком и Шиффом привели к напряженному обмену мнениями в мае 1915 года, когда немецкая подводная лодка у берегов Ирландии потопила судно "Лузитания" компании Cunard, одно из двух роскошных судов, построенных в ответ на судоходный трест Пирпонта . Погибло более тысячи человек, в том числе 63 ребенка. Среди 128 погибших американцев был и Альфред Гвинн Вандербильт. Горе охватило всю Америку. В то утро, среди тяжелого мрака, Шифф подавил свою гордость и принес свои сожаления в "Уголке". Надменный и формальный, он никогда не делал подобных звонков. Когда он вошел, то застал Джека в комнате партнеров. Вместо того чтобы вежливо принять Шиффа, Джек пробормотал несколько сердитых слов и ушел, оставив Шиффа в недоуменном молчании. Он вышел один.

Остальные партнеры задохнулись. Это было вопиющим нарушением кодекса джентльмена-банкира - необходимость сохранять вежливость на поверхности. Джек довольно смущенно заметил: "Наверное, я зашел слишком далеко? Наверное, мне следует извиниться?". Никто не осмелился заговорить. Тогда сообразительный Дуайт Морроу нацарапал на листке бумаги библейскую цитату и протянул ее Джеку. Там было написано: "Не ради тебя, но ради имени твоего, о дом Израилев!" Поняв намек, Джек взял свою шляпу и отправился в Kuhn, Loeb, чтобы извиниться. В этой истории ярко отражена противоречивая натура Джека - вежливость и учтивость на поверхности, масса бурлящих эмоций внутри, а также напряжение искусственного мира, требующего постоянной вежливости. При выдаче крупных синдицированных кредитов нельзя было враждовать с влиятельным банком, который мог стать союзником в следующем выпуске.

Эта негромкая война разгорелась в сентябре 1915 г., во время создания крупнейшего в истории Уолл-стрит иностранного займа - англо-французского займа на 500 млн. долл. Он в пять раз превышал предыдущий рекордсмен - заем Великобритании на 100 млн. долл. для ведения англо-бурской войны. Мельница Стеттиниуса пережевывала по 2 млн. фунтов стерлингов в день и грозила истощить британские финансовые ресурсы. Уже 1 апреля 1915 года Джек обедал с Ллойд Джорджем и обсуждал вопрос о предоставлении займа в размере не менее 100 млн. долл. для поддержания фунта стерлингов. Тедди Гренфелл и другие директора Банка Англии были обеспокоены импровизированным финансированием войны.

Проблема финансирования обострилась в июле этого года. Британцы аннулировали один из контрактов для русских в Нью-Йорке из-за нехватки иностранной валюты. Чтобы уложиться в долларовый срок в Morgans, Реджинальд Маккенна был вынужден взять американские ценные бумаги, принадлежащие Prudential Assurance, - этот случай отчаяния в полночь вызвал глубокое недовольство премьер-министра Асквита. Это был шаткий способ ведения войны. Для Дома Морганов, упирающегося в запрет Госдепартамента на предоставление займов, это было мучительное время. Единственная загадка, которую Морганы так и не смогли решить, - что делать, когда политика США и Великобритании расходится.

Вильсон выступал против предоставления союзникам крупного кредита, но в конце концов кабинет министров убедил его в том, что без этого пострадает американский экспорт. Министр финансов МакАду в конце августа утверждал, что процветание США зависит от торговли с союзниками. Роберт Лансинг, сменивший Брайана на посту государственного секретаря, резко предупреждал, что без займа "результатом будет ограничение выпуска продукции, промышленная депрессия, бездействие капитала и рабочей силы, многочисленные неудачи, финансовая деморализация, всеобщие волнения и страдания среди трудящихся классов". Вильсон был убежден.

В сентябре британский кабинет направил в Нью-Йорк англо-французскую миссию для организации крупного частного займа. Северная Атлантика кишела подводными лодками, и Гренфеллу было приказано не сообщать Моргансу о составе группы. Комиссию возглавлял лорд Рединг, председатель Верховного суда, в нее входили сэр Эдвард Холден, председатель Мидлендского банка, Бэзил Блэкетт из британского казначейства и мсье Октав Гомбер, представитель Франции. Гарри Дэвисон и Джек спустились на пирс, чтобы поприветствовать "Лапландию", и увидели, что группа разместилась в отеле "Билтмор".

В очередной раз англо-американский роман Моргана был полон размолвок и обвинений. Неизменно поддерживая Великобританию, партнеры Morgan чувствовали себя уязвленными и униженными тем, что им пришлось конкурировать за получение кредита. Тем не менее, они устроили приезжей группе прием с красной дорожкой. Лорд Рединг, некто Руфус Айзекс, представлял собой грозный вызов предрассудкам Джека Моргана. Сын лондонского торговца фруктами, он был англичанином, блестящим, титулованным и евреем. Он дослужился до должности генерального прокурора и занимался перекрестным допросом свидетелей в ходе британского расследования по делу "Титаника". Джек и Дэвисон навещали Рединга в Билтморе, чествовали его в Библиотеке Моргана и развлекали на борту яхты "Корсар". Вопреки всему, личная симпатия между Джеком и Редингом должна была помочь заключить сделку.

Англо-французский заем стал испытанием