– Какой?

– Вот такой, – Грир с нетерпением махнула рукой в мою сторону. – Безжизненный голос, пустые глаза. Время от времени в них мелькает душевная боль, и это лучше, чем ничего. Ты похудела.

– Нельзя похудеть за неделю, – но это было правдой. Джинсы на талии казались свободнее.

– Эви… ты горюешь.

– И что с того?

– И что с того? – огрызнулась она. – Эви, Роан не умер! Деревня не исчезла. Ты сделала выбор – оставить его и уехать из деревни. Ты уверена, что это был правильный выбор?

Я в недоумении уставилась на нее.

– Он солгал. Они солгали.

– Ложь во спасение. Хорошо, две лжи во спасение. Но он – не твоя мама. Это не значит, что он солжет тебе снова. Или что все, что он тебе рассказал о том, кто он такой, – неправда. Ты не думаешь, что если ты могла столько лет прощать свою маму, то сможешь простить ему одну оплошность?

– Для него у меня стандарт повыше.

– Ну, это на твоей совести. Не на его. Он просто человек.

Пораженная, я вскочила на ноги.

– Как ты можешь быть на его стороне?!

– Потому что, – спокойно ответила Грир, – ты сбежала оттуда, не дав себе шанс разобраться в том, что произошло. В итоге в моей гостиной сидит жалкая, не похожая на себя версия моей лучшей подруги.

– Мне не обязательно это выслушивать, – я схватила сумку и повернулась, чтобы уйти.

– Эви, прекрати.

Обернувшись через плечо, я увидела, как Грир пытается встать. Она примирительно посмотрела на меня.

– Позволь мне спросить тебя еще кое о чем, прежде чем ты убежишь отсюда сломя голову.

Я кивнула, жестом попросив ее продолжить.

– Что тебя так напугало, раз ты бросила его, даже не подумав о том, чтобы простить?

На моих глазах снова выступили слезы. Я пожала плечами.

– Это не ответ, – настаивала Грир.

– Это было доказательством. Доказательством того, что все было не по-настоящему. Что это было ложью, фантазией, что я повела себя импульсивно и наивно.

– Это была фантазия… но почему?.. Потому что ты была счастлива? Ты думаешь, если тебя что-то делает счастливой, это не настоящее?

– Очевидно, нет.

– Эви…

– Я просто… думала, что он лучше. Что он никогда меня не обидит, – слезы полились сами собой.

Грир поспешно пересекла комнату, чтобы обнять меня. Она была ниже меня, у нее был большой живот, но она изо всех сил пыталась меня обнять. Когда она наконец отпустила меня, то сказала:

– Никто не идеален, Эви. И независимо от того, насколько человек хорош, редко кому удается прожить жизнь и не ранить никого на своем пути, преднамеренно или нет. У тебя вышло?

Я знала, что непреднамеренно ранила людей в прошлом. И знала, что ранила Роана своим отъездом.

– Нет, – прошептала я.

– Тогда почему, – мягко спросила Грир, – Роан должен соответствовать более высоким стандартам, чем ты? Почему все они должны им соответствовать? Мне кажется, ты им так понравилась, что они были готовы объединиться, чтобы помочь своему мальчику навсегда оставить тебя в своей жизни.

Я втянула в себя воздух, как если бы она ударила меня в живот.

Замешательство нахлынуло на меня, и все сомнения, которые я испытывала с того момента, как села в такси, выплыли наружу.

– Черт, – выдохнула я.

* * *

Кармель был очень милым городком в Индиане. Поездка по его улицам вызвала волну ностальгии и воспоминаний. Я выросла в бедной части города, но когда училась в колледже, Фил получил повышение до руководителя на заводе по производству промышленного оборудования. Это означало, что они с мамой смогли переехать в более красивый дом, хотя, думаю, им было трудно содержать его, так как нужно было постоянно оплачивать мамины счета за реабилитацию.

Давным-давно я предлагала воспользоваться своим наследством, чтобы покрыть все счета, но Фил упрямо отказывался.

Они жили на живописной пригородной улице, где все дома были одинаковыми, только разного цвета. У всех строений были треугольные шиферные крыши и крыльцо в палладианском стиле, стены некоторых домов были из красного кирпича, другие покрашены в бледно-голубой, лимонно-желтый или светло-серый цвет.

Дом мамы и Фила был бледно-голубым, и хотя большинство домов на улице выглядели так, словно на них недавно нанесли свежий слой краски, их дому, казалось, не хватало любящего внимания.

Припарковав машину на подъездной дорожке позади грузовика Фила, я едва успела выйти из автомобиля, как дверь распахнулась и появился Фил.

Он поспешил вниз по ступенькам крыльца, пока я выходила из машины, и крепко обнял меня.

Этого хватило, чтобы я, будучи в таком эмоционально нестабильном состоянии, разрыдалась.

Я написала ему электронное письмо о разорванной помолвке.

Фил еще крепче обнял меня, и пока я поливала его рубашку бесконечным запасом влаги, которую производили мои глаза, я вдыхала знакомый запах моющего средства, которым они с мамой пользовались.

– Тише, тише, – хрипло произнес он.

Потом я почувствовала, что его объятия ослабли, и, подняв глаза, поняла – почему. Мама стояла со слезами в карих глазах, которые я унаследовала от нее, и протягивала ко мне руки, чтобы обнять меня.

И я пошла к ней.

И рухнула в ее объятия, чтобы оплакать гораздо больше, чем я потеряла в Англии.

* * *

День в Индиане был жарким, поэтому, сидя у родителей в гостиной и держа в руках стакан чая со льдом, я сказала себе, что в Штатах, по крайней мере, есть кондиционеры.

Фил выгрузил мой багаж и занес в дом, пока мы с мамой общались внутри. Потом мой отчим оставил нас под предлогом того, что ему нужно было купить продукты; но я знала, что он ушел, чтобы мы могли поговорить.

Мама принесла кувшин с холодным чаем и тарелку домашнего печенья, и все это время мы вытирали слезы и разговаривали.

– Я очень увлеклась выпечкой с тех пор, как вернулась домой, – сказала она, предлагая мне печенье.

Но я была не голодна и пообещала попробовать его позже.

Домашняя выпечка напомнила мне о Каро.

Чтобы отвлечься, я выпалила:

– Я злюсь на тебя.

Мама вздрогнула, напряглась, а потом коротко кивнула:

– Знаю.

– Я пыталась не злиться. Но я злюсь, потому что твоя зависимость сильнее, чем любовь ко мне.

– Ох, Эви, это неправда, – ее глаза наполнились слезами.

– Головой я это понимаю. И знаю, что зависимость действует иначе, но мне казалось, так и было. И я не могу этого изменить, особенно когда ты все время врала и воровала у меня. И откуда мне знать, что на этот раз у тебя