Нет, чувствую, не смогу спать спокойно, зная, что из-за моего бездействия будут гибнуть люди, которых я мог бы спасти. Не знаю, каким образом, но мог бы.

Ориентировочно часа в два дня я пожевал вяленой оленины с орехами, затем, чуть погодя, выпил кисло-сладко-горький отвар, который стоял подогретым на буржуйке. Подбросил в печку дровишек и снова улёгся на топчан, натянув одеяло до подбородка. Не заметил, как затянула дремота.

Проснулся от звука открываемой двери. Вернулись Кузьмич и Айва. С пояса охотника свешивался ещё пяток освежёванных беличьих шкурок.

– Как самочувствие? – поинтересовался хозяин зимовья с порога, обметая унты веником из связанных пучком прутьев ивы.

– Ломит, а так – жить можно. Смотрю, охота была удачной?

– Была бы лучше, не упусти я куницу. Вроде и ветка не хрустнула, даже старался не дышать, когда выцеливал, а она возьми и сорвись. Только её и видел… Ну ничего, я место приметил, в другой раз там поохочусь.

– А что за винтовка? Мелкашка небось?

– Она самая, ТОЗ-8, – не без гордости кивнул Кузьмич на своё орудие труда, вешая его на вбитый в стену гвоздь. – Белку в глаз бить – самое то. А зрение меня ещё, слава богу, не подводит.

Охотник занялся приготовлением ужина. На этот раз горячим блюдом была перловая каша с тушёнкой – крупу Кузьмич замочил ещё перед уходом.

– Слушайте, Фрол Кузьмич, – сказал я, потягивая травяной чай, в который уже успел влюбиться. – А почему вы мне помогаете? Ведь если бы сдали меня властям, получили бы какое-нибудь вознаграждение. А так, если узнают, что укрывали беглого преступника, вам самому могут срок впаять.

– А потому что человек ты хороший. Я это ещё там, в тайге понял, когда тебя больного нашёл. Плохих людей я чувствую. Да и Айва, – он потрепал загривок льнувшей к нему собаки, – тоже тебя признала, а у неё чутьё на людей даже получше моего. И ты это… прекращай выкать, а то я себя совсем старым чувствую.

– Договорились, – не смог сдержать я улыбки. – Слушай, Кузьмич, а можно в какой-нибудь лохани нагреть воды, чтобы я смог хотя бы протереться влажной тряпкой? А то после хождения по тайге и потения от отвара уже попахивать начал…

– Это можно, – хмыкнул в бороду охотник. – Лохань найдём, а уж снега вокруг навалом, на печке погреем. Да и я заодно обмоюсь, тоже запаршивел порядком.

Этот вечер мы посвятили банным процедурам, насколько это было возможно в таких условиях. С потом и грязью я словно смыл с себя и болезнь, на следующий день почувствовав себя уже вполне бодрым, за исключением лёгкой слабости. Даже рискнул сделать зарядку в технике цигун, немало тем удивив хозяина зимовья, который забился в угол, оттащив туда и стол, чтобы дать мне побольше пространства. Зарядку я закончил медитацией.

– Что ж это за упражнения такие? – поинтересовался он.

– Восточные практики, – не подумав, брякнул я. – Индия и Китай, там всё это и зародилось.

– Ты что ж, и в Индии с Китаем бывал?

– Э-э… Да нет, это мне показал один моряк, который в Южном Китае жил почти год и научился у местных монахов.

– Гляди ты, – покачал головой Кузьмич.

После занятий энергия меня переполняла, и я попросил хозяина придумать мне какое-нибудь занятие.

– Чем же тебя занять-то, – задумчиво почесал тот пятернёй в своей шевелюре. – Даже и не знаю. Шкурки обрабатывать ты не умеешь, а боле и делов-то нет. Может, книжку тебе дать почитать? Завалялась тут у меня одна, я её отроком ещё почитывал от скуки.

Книжка называлась «Сказанiе о венчанiи Русскихъ царей и императоровъ» за авторством некоего П. П. Пятницкого. Издана была в приснопамятном 1896 году и изобиловала старорежимной орфографией. Однако, несмотря на яти и прочие пережитки, читалась легко, и я сам не заметил, как углубился в тонкости царских порядков.

Тем временем Фрол Кузьмич занялся приготовлением обеда, и запах неизменной каши с мясом вызвал в моей ротовой полости обильное слюноотделение. Аппетит у меня после болезни и лагерной баланды прорезался будь здоров, а Кузьмич крупы и тушёнки не жалел, равно как и других припасов, и я уже начал опасаться, как бы продовольственные запасы моими усилиями преждевременно не истощились. Но охотник на мои высказанные вслух опасения только махнул рукой, мол, по твою душу хватит, а кончится – к марту он на санях из посёлка привезёт ещё.

– Неудобно всё же как-то, тебе же эти припасы достаются не бесплатно, – сказал я Кузьмичу.

– Неудобно серить, штаны не снямши, – грубовато пошутил Фрол Кузьмич. – Что ж я, человека сухарём буду попрекать? Эдак и озвереть недолго.

– Тогда уж не знаю, чем тебе и отплатить.

– Придёт время – отплатишь. Жизнь – штука хитрая, ещё незнамо, как повернётся.

И впрямь, жизнь – штука непростая, в чём я уже не раз убеждался.

* * *

Ежова трудно было узнать. Левый глаз заплыл, зрачок правого вяло блуждал, не в силах сосредоточиться в одной точке. На скуле кровоподтёк, губы в корке запёкшейся крови, левая рука висит плетью… Сидел он на стуле как-то скособочившись на правую сторону, похоже, рёбрам тоже серьёзно досталось.

Берия недовольно поморщился, блеснув стёклами пенсне:

– Товарищ Якушев, что, нельзя было как-то поаккуратнее?

– Так ведь не признаётся, сволочь, в подготовке государственного переворота, – с ненавистью посмотрел в сторону избитого следователь.

– Гриша, выйди-ка минут на пять, я тебя позову.

Когда следователь покинул помещение и Берия с Ежовым остались один на один, новый нарком внутренних дел сел на табурет напротив прежнего главы ведомства.

– Что же ты, Ежов, упорствуешь? – с лёгким недоумением поинтересовался Берия. – Подвизался к троцкистам, заговоры устраиваешь, так имей смелость признать свою вину.

– Не было этого, – едва слышно произнёс Ежов.

Кровавая корка на губах бывшего наркома лопнула, и губы засочились красным.

– Может, и путешественника из будущего не было?

Зрачок экс-наркома метнулся влево-вправо и остановился на Берии.

– Так, значит, вы в курсе? – Ежов, не будучи близко знаком со своим преемником, обращался к нему на «вы», тогда как Лаврентий Павлович особо в этом плане не церемонился. Да и ситуация была в его пользу.

– А как ты думал? Рассчитывал оставить всё в тайне? Товарищ Сталин тоже в курсе, именно он мне и поручил провести с тобой этот разговор.

– Я могу отдать все документы…

– Не стоит волноваться, они и так уже у товарища Сталина. А вообще есть у нас с Иосифом Виссарионовичем подозрение, что ты, Николай Иванович, узнав о своей предстоящей, скажем так, отставке, решил затеять мятеж. Сыграть, так сказать, на опережение. Хотя, как говорил мне товарищ Сталин, мыслей снять тебя с должности у него не возникало. Не возникало до тех пор, пока он не узнал, что ты скрываешь от него и его товарищей появление в нашем времени этого Сорокина. И мало того, что скрываешь, ещё и дал команду его уничтожить, чтобы, видно, он лишнего не наговорил. Но не повезло тебе, дошло письмо до товарища Сталина, отправленное Сорокиным на его имя в Кремль. А там оказалось написано много чего интересного, и о тебе в том числе.