делать будут. А потом разведут руками – ну, не шмагла!.. Вам в морге от этого сильно легче станет?

Мы подошли к испытаниям кризисом, имея ноль в бюджете, ноль на золото-валютных, но при этом имея кучку жирных, оборзевших вкрай олигархов, которые соревновались друг с другом, кто больше прихапал, а налоги не платили просто демонстративно. Ну и кто довел до такого? Кто за это отвечает? Это и есть часть реформ – семибанкирщина?

Как-то всё разом успокоилось, и мы как то прожили зиму – в ином случае мы прожили бы ее очень плохо и, возможно, со стрельбой. А потом пришла весна и НАТО начало бомбить Сербию.

Тогда это сильно взбаламутило в России всё – от политики, до криминала. В нашем городе начала собираться бригада бондиков, чтобы ехать на помощь сербам. Если бы тогда были, как сейчас, доступные переводы для создания фондов помощи, мы, братва, – просто завалили бы их деньгами. Отстегнуть на помощь сербам – это было святое. НАТО ненавидели – до того про него просто не думали, я хорошо помню – ненавидеть стали тогда. По сути, с той акции начало валиться все, что было сделано в перестройку Горбачева. Америка снова стала врагом именно тогда, я это точно помню. Даже при СССР – Америкой втайне восхищались. Покупали джинсы. Курили Мальборо. Все изменилось в девяносто девятом.

Примаков – развернул самолет над Атлантикой – и заслужил восхищение народа. А Ельцин отправил его в отставку и, как потом написали, – именно за этот демонстративный жест. Не одобрили отставку 81% – это то самое «путинское большинство», которого тогда еще не было. Точнее оно было – но про него не знали.

Ельцин уже тогда должен был понять. Но не понял.

***

А я в те дни, мартовские дни – заехал на дачу к Льву Игоревичу, поговорить как всегда. Я понимал, что поговорить с таким человеком – это как книжку прочитать. Хорошую.

Была весна. Самая ранняя весна, скорее не весна – а конец зимы. Еще снег, еще сугробы – но уже греет, а не только светит солнышко, уже у стволов в лесу глубокие ямы, и уже весело поют птички, чувствуя приближение весны. Лев Игоревич, кстати, птиц подкармливал, делал кормушки, потому у него всегда много птиц у дачи было.

Меня он увидел, обрадовался.

– А, Саша…

– Как вы?

– Не дождетесь.

Смешно.

Пошли к кормушкам, птиц кормить. По пути зашел разговор и о Сербии – просто как светский разговор о политике. Лев Игоревич отреагировал на мои слова неожиданно и жестко:

– Дурость это всё!

Я опешил.

– Как дурость?

– Как есть!

…

– Саша, ты умный человек, я к тебе присмотрелся. Мозги у тебя правильные, на дело заточены. Ты к успеху своему придешь, не бабки с ларьков вышибая – а создавая. Но когда за политику речь – ты такой дурак… вот сербы тебе – кто?

– Ну… наши.

– С какого бока они наши?

Я перешел в контрнаступление:

– А что, правильно их бомбят?

– Да какая разница, правильно или нет? Их Америка бомбит. Понимаешь?

– Нет.

– Как вы говорите, главные по движению. Так вот в мире главные по движению – они. Потому, всё, что они делают – правильно. По определению.

…

– Ты все равно не сможешь им противостоять. Мы не сможем. Так не лучше ли присоединиться? Подружиться?

Я подумал, покачал головой.

– Не. В голову такое не лезет. А если нас потом так?

– За что?

– Да пофиг за что. Если можно их – почему нельзя нас?

– А им то это зачем?

– Я откуда знаю. Сербов же зачем-то бомбят.

– Эх, Саша, Саша. Вот для этого с Америкой дружить надо. Друзей не бомбят.

– Да не хочу я с ними дружить! – взорвался я.

– А почему?

…

– Ну вот, коммуняки семьдесят лет враждовали со всем миром и что? Наделали танков, которые сейчас в тайге ржавеют, а машин не наделали. И дорог. И квартир.

…

– С американцами надо дружить, потому что у них учиться надо, как жить, как вести себя. Если мы будем дружить – подскажут, поделятся. Если нет – кто же с врагами делиться будет?

– А чему учиться то? Капитализму? Так он у нас уже есть. Чему?

– Эх, Саша…

…

– Америка дала миру больше, чем любая другая страна. Хотя бы за это надо быть благодарными. Но вы – видимо не будете. У вас всё одно – Америке кирдык. А знаете, когда будет по-настоящему страшно?

…

– Если Америке все же будет кирдык. Вот тогда будет страшно.

***

Про то, что Америке кирдык – все тогда говорили, но тогда об этом и думать как то не думалось. Америка была высоко… далеко… она парила над миром, и не было тогда еще ни 9/11., ни Ирака, ни Афганистана, и те кому повезло туда съездить – потом с придыханием рассказывали о небоскребах. А в Москве тогда небоскребов не было – хотя лужковский бетонный ад уже был.

Пришла весна. Настало лето, потом и осень. Как-то все потихоньку налаживалось, и то, что мы пережили зиму без голода и без стрельбы – внушало определенную надежду.

Лев Игоревич съездил на Украину, но мне кажется, он уже расстался с идеей переехать туда, и что-то начал понимать. На обратном пути он несколько дней провел в Москве. Он был в дамках, потому что готовясь к переезду он все что мог, превратил в доллары. И сейчас он мог присматривать любые активы, которые сейчас сильно подешевели. В том числе и в Москве.

Но встретиться после возвращения я не успел. Позвонил Игорь.

– Я отцу звонил. Он вчера на дачу уехал.

– И чо? – не врубился я.

– Похоже, что-то не то. Не отвечает…

Твою мать.

– Ты где?

– Выехал…

– В дом не заходи. Не суйся один! Едем.

Б…

Лев Игоревич был человеком старой закалки, переживал и обыски, потому деньги он никому не доверял, держал дома заныканными.

Б…

***

Рванули на всех парах… домчали до загородного дома Льва Игоревича меньше чем за полчаса. Игорь стоял у машины… как не пристрелили…

– Ничего не видел?

– Нет.

Я загнал патрон в ствол Моссберга.

– Идем!

***

Ворота была закрыты – не сломаны. Мы зашли через калитку. Нас трое было, и Игорь. Перебежкой добрались до дома.

– Сивый – крыльцо. В дом не заходи. Монах со мной.

Сзади был выход к бассейну. Который был заброшен и цвел.

– Погоди.

Я ткнул стволом.

Заперто…

– Ключ есть?

– Да…

– Говори тише. Дверь внутрь или наружу?