– Оставь его себе, умный! Там Наста вернулась! – сказал он.

Рузя выронил рюкзак.

– Как вернулась? – спросил он.

– Так вернулась. На Афродите прилетела.

Наста была уже в пегасне. Стояла, сунув руки в карманы, и смотрела на Вовчика и Оксу, которые расседлывали Афродиту. Вид у Насты был нахохленный. Она готовилась к защите и к объяснениям. На нее никто не нападал, но она все равно готовилась и изо всех сил делала вид, что ей безразлично. И Окса, и Вовчик были ужасно рады Насте. Выражалась их радость в том, что они невпопад несли какую-то чушь, временами крича друг на друга: «Ты не видишь, что она замерзла?! Дай ей плед!», «Да отвали ты от нее! Чего ты ее этой тряпкой укрываешь?» Вовчик и Окса были те еще хомячки-джунгарики. Они вечно пищали, вечно скандалили, вечно ссорились, но при этом не разлучались вот уже который год.

Рузя подбежал к Насте, но в метре от нее смущенно остановился.

– Здравствуй! – произнес он.

Наста быстро взглянула на него.

– И тебе не болеть! – буркнула она, не вынимая руки из карманов. – Ты как ваще? Норм? Ну и ладушки!

Рузя обиженно отпрянул. Наста заметила это и смягчилась:

– Да не бойся ты! Я сама боюсь! Чего там ваш ШНыр? С мировым злом-то боретесь?

– Боремся, – ответила Рина, начиная немного сердиться на Насту. – А ты сама-то как? Борешься?

Наста взглянула на нее с насмешкой:

– Я как? Ништяк!.. Тайн у меня, конечно, полно – но у кого их нет?

В словах Насты Рине почудилось нечто дразнящее и одновременно намекающее на что-то. Но Наста вдруг радостно улыбнулась и ободряюще ткнула ее кулаком в плечо:

– Расслабься, вдова!.. Так и живем! Пришла я, пришла! Что ж вы меня не обнимете, козлевичи вы такие! Стоят тут как какие-то буки! Рузя, Окса, Рина, идите все сюда!

У больницы выли сирены. Одних только полицейских машин было штук пять. Откуда-то сбоку вынырнул Лехур, поймал Родиона под локоть и быстро потащил вдоль корпуса, где была еще одна дверь.

– Сейчас не лучший момент для визита! На, халат накинь! Белый халат на три размера меньше плюс рваные бахилы – это или консультирующий медик, или слоняющийся студент! Синяя или зеленая пижама в комплекте с идиотской шапочкой – это кто-то из своих! – сказал Лехур.

Поднимались они пешком. Лехур вытирал потный лоб и недовольно пыхтел.

– Все начальство на ноги подняли! Теперь три дня никому работать нормально не дадут! – жаловался он. – Проблема России – слишком много свободного начальства, которое понятия не имеет, чем себя занять. И будут все эти начальнички вокруг трудящегося весь день слоняться, таращиться, лезть с советами и всячески осложнять ему работу… Если начальник рубится в игры у себя в кабинете – это еще повезло. А если деятельный? Всем писать реферат: что вы будете делать, если на больницу упадет метеорит!

Родион подумал про Вадюшу. В ШНыре был один такой тип, да и того всем хватало.

– А вы напишите в объяснительной: был зомбирован. Полтора часа стоял столбом и ел пирожок с ливером! – посоветовал Родион.

Лехур с подозрением воззрился на Родиона:

– Та-а-ак! Ты здесь был уже, что ли? Ну ладно, держись рядом со мной и веди себя уверенно! Врачи будут думать, что ты полицейский, а полицейские – что ты врач!

В отделении реанимации особого столпотворения пока не наблюдалось, только ходил какой-то человек в синей спецовке и проверял пломбы на всех закрытых дверях, одновременно фотографируя их на телефон.

Они вошли к Штопочке. Здесь Родион опять испытал укол беспокойства. Ему показалось, что ничего не изменилось. Однако Лехур, осмотрев ее, остался неожиданно доволен:

– На первый взгляд ей гораздо лучше. Однако денек еще повременю радоваться! И если окажется, что все действительно так хорошо, как кажется, сделаю себе подарок! Когда закончится моя смена, приду домой и целый день буду лежать на диване!

– Я думал, ты спортом занимаешься! – сказал Родион.

– Ты меня с кем-то путаешь. У меня теперь такой спорт: сделал волевое усилие – встал – помыл ложку – помыл чашку – налил себе кофе – вернулся на диванчик! Уф! Забег завершен!

– А здесь?

– А здесь я на работе. Здесь мне провисать нельзя, – твердо сказал Лехур, и маленькие очочки его решительно блеснули.

«И мне нельзя провисать!» – подумал Родион.

А Лехур уже взял его за плечи и, сказав: «Если что, я позвоню!» – выставил в коридор.

Родион пошел куда глаза глядят. Он находился в том состоянии усталой рассеянности, которая наваливалась на него обычно километров через восемьдесят бега по бездорожью, когда невинное дерево могло показаться дельфином или огромным грибом. Больницу он, видимо, покинул без приключений, а потом воспользовался прыгуном и ведьмарскими дверями, потому что примерно через час обнаружил себя уже в Копытове рядом с автобусной площадью.

Его окликнули. Через забор сквера перемахнула Юля. Она неслась напролом, и препятствий для нее не существовало. Урна, скамейка, ограда – все предметы буквально расступались, пропуская ее. Когда человек просто занимается паркуром – это первая стадия, а когда ему уже лень обходить спинку стула, чтобы сесть на стул, – эта стадия уже называется «Юля».

– Витяра ушел! – крикнула Юля, возникая рядом с Родионом.

– Из ШНыра? Он не сегодня ушел! – отозвался Родион.

– Сегодня он вернулся и попросил у меня карту Подземья! Его интересовали те тоннели, что ведут из ШНыра. Я сказала, что свою карту никому не даю, но разрешила сфотографировать на телефон. Он сделал несколько снимков. А через какое-то время смотрю: у меня фонарь исчез! И запасные батареи к нему тоже! Ну, я сразу вспомнила о Витяре и о карте. Короче, он ушел через колодец… Там залаз удобный – сразу на нужной глубине оказываешься!

– И зачем ему Подземье? – спросил Родион. – Он о чем-то еще говорил?

– Он говорил, что всем надо дать шанс.

– Да уж… – процедил Родион. – А еще какие-то участки он фотографировал? Ну, кроме тех, что под ШНыром?

– Еще под ведьмарским фортом. Но я их плохо знаю. У меня там карта не слишком точная.

– Та-ак! Он был один? Ведьмари его не выпасали?

– Вроде нет.

– Когда ушел? Давно?

Юля попыталась сообразить:

– Думаю, еще на рассвете. Я не сразу хватилась фонаря.