– Ах, намек? – промурлыкала Аэлина. Рован внутренне приготовился к бурной словесной атаке. – И на что же намекает мое предложение? На то, что я – шлюха? Как будто кого-то должно волновать, что́ я делаю у себя дома со своим телом!

– Думаешь, я стану возражать?

Внутренние преграды Рована зашатались. Так было не впервые. Только Аэлина могла несколькими словами открыть доступ в его душу.

– Но обстоятельства изменились, – продолжал он. – Ты – королева. Владычица государства. Мы должны соизмерять каждый свой шаг. Возможно, наши отношения не лучшим образом подействуют на твоих подданных, которые сочтут их неподобающими. Я забочусь прежде всего о твоей безопасности.

– Скажешь ты тоже! При чем тут безопасность? Неужели ты думаешь, что среди ночи сюда в окно влетит Лоркан, или адарланский король, или еще кто-то? Думаю, ты не забыл, что я могу постоять за себя.

– Естественно, можешь. В этом я никогда не сомневался.

– Мы давно с тобой не спорили столь глупейшим образом, – раздув ноздри, заявила Аэлина. – И все из-за твоего идиотского упрямства и прочих фэйских добродетелей.

Покачивая бедрами, Аэлина отправилась в гардеробную, бросив по пути:

– Ложись без разговоров!

Рован стиснул зубы, глядя, как ее бедра исчезают в проеме двери.

Границы. Правила. Запреты.

Теперь это были его новые любимые слова. Морщась, Рован откинул край одеяла и лег. Вся кровать пахла Аэлиной.

Она не чудовище. При всем, что она сделала, при всей ее необузданной силе, она не чудовище. Особенно когда Рован рядом. Боги немного смилостивились над нею, дав ей такого друга. Пусть Рован несравнимо старше, она воспринимала его как своего сверстника. Главное, он – ее родственная душа. Что бы ни случилось, он никогда не посмотрит на нее с ужасом в глазах. За одно это она всегда будет ему благодарна.

Но… неподобающее поведение.

Неподобающее. Ну и пусть!

Он еще не знает, сколь неподобающе она умеет себя вести.

Аэлина выдвинула верхний ящик дубового комода и усмехнулась. Потом достала свою любимую ночную сорочку из тончайшего шелка: розовую, украшенную кружевами и очень короткую.

Из гардеробной ее путь лежал в мыльную. Аэлина с нарочитой медлительностью пошла туда.

– Это как понимать?

Рован подскочил и сел на кровати.

Аэлина молча скрылась в мыльной. Она неторопливо умыла лицо, а когда вернулась в спальню, Рован по-прежнему сидел на постели, обхватив себя руками.

– Ты забыла надеть нижнюю часть.

Все так же молча Аэлина задула свечи. Взгляд Рована не отрывался от нее ни на секунду.

– У этой сорочки нет нижней части, – сказала она, ныряя в кровать. – Погода с каждым днем становится все жарче, а я терпеть не могу просыпаться вспотевшей. К тому же ты заменяешь печь. Так что либо такой наряд, либо я буду спать совсем голой. Если тебя это смущает, полезай в лохань и спи там. А спать на диване я тебе запрещаю своей королевской волей.

– Понял, ваше королевское величество, – прорычал Рован.

– Вот и славно.

Аэлина забралась под одеяло. Преодолевая жуткое желание прижаться к Ровану всем телом, она легла на достаточном расстоянии, благо ширина кровати это позволяла.

Некоторое время в спальне слышалось лишь шуршание одеяла. Аэлина искала для себя удобную позу.

– Мне нужно будет кое-что добавить в нескольких местах, – вдруг сказал Рован.

– Что? – не поняла она.

– Твоя татуировка, – ответил он, глядя в потолок. – Кое-где остались пустые места. Их надо будет заполнить.

В этом был весь Рован. Он даже отдаленно не напоминал других мужчин. Способов всколыхнуть его или поиздеваться над ним почти не существовало. Голое тело было для него просто голым телом. Особенно ее тело.

– Заполним… потом, – сказала Аэлина, поворачиваясь к нему спиной.

Прошло еще несколько минут.

– Я никогда не видел такой одежды, – признался Рован.

– Уж не хочешь ли ты сказать, что женщины в Доранелле не носят столь вызывающих ночных сорочек? А в других местах?

Глаза Рована вспыхнули. Еще одна особенность фэйских глаз. Аэлина забыла, что фэйцы, образно говоря, всегда одной ногой стоят в лесу.

– Женщины не разгуливали передо мной в ночных сорочках.

– А в чем они разгуливали?

– Обычно ни в чем.

Аэлина цокнула языком.

– Если помнишь, я имела удовольствие лицезреть Ремеллу. Очень сомнительно, чтобы эта особа не щеголяла перед тобой в нижнем белье.

– Мы сейчас говорим о другом, – сказал Рован, снова устремляя глаза в потолок.

«Все-таки я тебя зацепила», – подумала Аэлина.

Она еще улыбалась своей маленькой победе, когда Рован спросил:

– У тебя все ночные сорочки такие?

– Принц заинтересовался моими ночными сорочками? А что об этом подумают другие? Возможно, нам придется издать особый закон, разъясняющий суть твоего интереса.

Рован снова зарычал. Аэлина уткнулась в подушку, чтобы не расхохотаться.

– Должна тебя успокоить: у меня их много. В основном короткие. Если Лоркан убьет меня во сне, я по крайней мере буду красиво выглядеть.

– Вот уж не думал, что в тебе столько тщеславия.

При мысли о Лоркане и происках Маэвы Аэлине вновь стало не по себе. Но она решила еще немного подразнить Рована.

– Назови мне свой любимый цвет. Уж если смущать твой покой, то хотя бы в сорочке приятного тебе цвета.

– Опасная ты, королева, – проворчал Рован.

Аэлине вдруг стало легко. Даже мрачные новости, сообщенные Рованом, не могли испортить ей настроение. Она уже начала засыпать, и вдруг…

– Мне нравится золотой цвет. Не желтый, а золотой, с металлическим блеском.

– Тебе не повезло, – зевнула Аэлина. – Такой роскоши нет даже в моем гардеробе. Золотая сорочка… Мне бы фантазии не хватило.

Засыпая, Аэлина почти телесно ощущала его улыбку.

Прошло еще полчаса. Рован не спал. Он по-прежнему глядел в потолок и скрежетал зубами, пытаясь обуздать то, что рвалось наружу, пробивая бреши в стенах его самообладания.

Черт бы побрал ее ночную сорочку!

Да, Рован из клана Боярышника. Кто бы мог подумать, что какая-то сорочка…

В окно струился неяркий еще рассвет. Аэлина проснулась первой. Рован храпел. Аэлина полюбовалась его могучим телом, наполовину прикрытым одеялом, затем показала фэйцу язык и слезла с кровати. Розовую сорочку она сменила на светло-голубой халат. Наскоро связав волосы в пучок, Аэлина пошла на кухню.