— Я рад, что ты услышала нужные слова.

— Я хочу быть Праведной Сестрой.

— Похвально, но невозможно.

— Почему.

— Праведной Сестрой может быть только девственница. Белый платок на твоей голове — это обман. Обман откроется, и ты попадешь в ад, Малика. Ад без выхода, а вход в него открыт для всех.

— Я чиста.

— Ты не познала мужчину?

— Нет.

— Не ври мне, блудница!

Малика посмотрела сверху вниз:

— Я не блудница!

— Ладно. Тогда скажи, чем болеет твоё сердце.

Малика смотрела в фиолетовые глаза и понимала: Отец великолепно разбирается в людях. Ему врать нельзя. Он быстро выведет её на чистую воду.

— Я полюбила.

— Любовь — это дар божий.

— Я полюбила не того человека.

— Люди не всегда ведут себя так, как нам хочется.

— Праведный Отец, он грешник.

— Расскажи о нём, Малика. Возможно, ты заблуждаешься.

— У него много женщин. Где бы он ни был, берёт любую. Ему никто не отказывает. Каждое утро из его спальни выходит женщина Он приставал ко мне. Хотел изнасиловать, но смог остановиться. В нём осталось что-то человеческое. Иногда он бывает со мной добрым, заботливым. Если бы он сказал мне правильные слова, я бы отдалась ему. Но он не знает таких слов.

— Значит, тебе ничего не грозит, Малика.

— Грозит, Праведный Отец! Я боюсь, что наступит миг, когда он будет просто молчать. Правильно молчать. И я сдамся. Это убьёт меня. Разве такая любовь — дар божий? Я хочу служить истинному Богу и любить только его.

— Твой мучитель богат?

— Безмерно.

— Он обладает властью?

— Безмерной.

— Как его зовут?

— Я оставила прошлую жизнь за порогом вашей обители. Сейчас я чистая доска. Если я скажу вам — кто он, на доске появится первая надпись. Грязная надпись из прошлого. Не требуйте от меня сверх того, что я сказала.

Глядя Малике за спину, Отец потёр мочку уха:

— Что думаешь?

— Её надо показать Братству, — прозвучал протяжный голос.

Отец погладил пальцами лакированные подлокотники кресла:

— Что ты знаешь о Праведном Братстве, Малика?

— Ничего, Праведный Отец. Но я чувствую, как вы читаете моё сердце. Вы поистине посланник Божий. И я хочу следовать за вами.

Он покачал головой:

— Жизнь мы ведём скромную. Много молимся. Наставляем людей на путь истинный. Помогаем грешникам осознать свой грех и правильно раскаяться. Если Братство решит принять тебя, уйти не сможешь.

— Если решит, — повторил протяжный голос.

Отец вновь посмотрел Малике за спину:

— Собирай Избранных. — И взял с подоконника книгу.

Брат уводил Малику всё дальше от дома Праведного Отца. Справа проплыло ещё одно здание под черепичной крышей. Слева потянулись огороды, на которых трудились селяне. Малика решила, что они покинули обитель и находятся в пригороде, как вдруг в просветах между деревьями стали видны вольеры с белыми волками и частокол.

Вскоре Брат и Малика вышли из рощи и двинулись мимо старых домов. Их было два десятка. Два десятка дворов, с которых началась история Аврааса! Селяне кланялись и продолжали заниматься своими делами.

На скамье возле полуразвалившейся избы сидела старуха. При виде Малики и Брата поднялась:

— Храни вас Бог.

— Подготовишь её, — бросил Брат и пошагал обратно.

Малика посмотрела на окна с решётками, на частокол, на волков и сторожевую вышку с часовым. По спине пробежал неприятный холодок — из обители её не выпустят.

Старуха выделила ей маленькую комнатку. В ней стояла только кровать, застеленная шерстяным одеялом. И нестерпимо пахло мышами.

Услышав, как хлопнула входная дверь и громыхнул засов, Малика стянула с себя платье, размотала бинт и, схватившись за металлическую спинку кровати, надсадно задышала. Паниковать ещё рано. Она признается братьям, что ничего не умеет, или прикинется тупицей, и её отпустят. Но внутренний голос твердил: «Тебе показали достаточно, чтобы оставить здесь навсегда».

— Идём, — прозвучал старческий голос.

Малика резко повернулась. Она думала, что старуха ушла, а та просто закрыла за Братом дверь.

— Куда?

— Здесь не задают вопросов.

Малика потянулась к бинтам и платью.

— Тебе это не надо. И платок снимай.

Малика сделала шаг назад:

— Я никуда не пойду.

— Я тебя помою.

В кухне было жарко и душно. На растопленной печи в казане бурлила вода. Старуха достала с полки ковшик, принялась разбавлять кипятком воду в вёдрах. Мелькнула мысль: а если ошпарить селянку и сбежать?

Старуха словно услышала. Устремила на Малику опустошённый взгляд:

— Тебя никто не звал. Ты сама пришла. — Указала на железное корыто. — Садись на корточки.

Стараясь, чтобы старуха не увидела письмена на спине, Малика забралась в ржавую посудину:

— Чего мне ждать?

— Божьей милости, — ответила селянка, поддела ковшиком воду из ведра и вылила Малике на голову.

— Я мылась утром.

— Ты должна быть чистой. Скоро ты ступишь в пристанище Праведных Сестёр.

— Братство меня ещё не приняло.

Старуха молчала. И как Малика ни старалась её разговорить, не произнесла ни слова. Дала полотенце. Вторым полотенцем обмотала Малике голову и отвела её обратно в комнатку.

Сердце стучало с такой силой, что казалось — ещё чуть-чуть, и в окнах задребезжат стекла, а по глиняным стенам пойдут трещины. И вдруг страх перед неизвестностью уступил место осознанию: она здесь не просто так. Всё, что происходит в её жизни — не просто так!

Старуха усадила Малику на кровать, расчесала ей волосы. Сложила платье, бинт и платок на грязный подоконник. Ногой отбросила ботинки в угол.

— А что… что мне надеть? — растерянно спросила Малика.

— Сейчас принесут.

Время тянулось мучительно медленно. Придерживая на груди полотенце, Малика смотрела из окна на бредущих по единственной улочке селян и селянок — ни одного молодого лица.

— Ты помнишь, как в вашем селении появился Праведный Отец? — спросила она и повернулась к старухе. — Первый день, когда он пришёл с Братьями.

Женщина опёрлась плечом о дверной косяк:

— Помню.

— Он говорил вам, как его зовут?