- Тогда в строй, - велел я. - Мы идем на прорыв!.. Все, кто выживет, будут героями. Кто погибнет - тоже. Мы - лучшие, мы - орлы!.. Ничто и никто нас не остановит. Быстрым гусиным шагом по-волчьи вперед, вперед, небесный народ!

Тамплиер и Сигизмунд, малость ошалелые таким уверенным напором, быстро встали со мной, отступив всего на полшага, я крикнул «Запевай!» и побежал в сторону отступающих ангелов неба и демонов Вельзевула.

- Даешь! - крикнул я, тут же запоздало подумал, но не мог вспомнить, что же должны нам дать. В лозунгах, как в молитвах и пословицах, помним только первые слова, но вообще-то правильно, лидерами становятся те, кто вообще ничего не помнит, в то время как умники сидят в своих пескари-ных норках и не высовывают рыльца.

- Даешь, - повторил я уже увереннее, - даешь или берем сами!..

За спиной начал нарастать топот множества ног, ангелы все же послушно бегут следом, хотя эта беспорядочная толпа послужит всего лишь мясом, где на какое-то время завязнут во всем превосходящие их силы нового мятежа.

Я на бегу обернулся к своим:

- Не останавливаться!.. Только не останавливаться!.. Нам прорваться к воротам, и мир наш! И все - наше!

Дюжие голоса, сразу взбодрившись, грянули:

- Ура!

- Вперед!

- Круши!

- Бей!

Я ломился, как бык через камыши, щедро раздавая удары, самого сотрясает ответными не сильно, но часто, почему-то почти не чувствую, как и чем кто бьет по мне. Тамплиер и Сигизмунд идут, как два айсберга по мелкой шуге, несокрушимые статуи из стали, грохот и лязг со всех сторон опасно нарастают все ближе.

В какой-то момент Тамплиер оглянулся, погнутые чудовищными ударами доспехи протестующе заскрипели.

- Сэр Ричард, - прохрипел он измученно, - а мы в самом деле одни… Ангелы и демоны перебиты, но и противник… как бы полег.

Я изумился:

- Что? Как это одни? Нас пятеро. Это немало.

Он поднял забрало, огляделся.

- Какие, - проскрипел он сухим надтреснутым голосом, - пятеро? Четверо…

- Плохо считаете, сэр, - мягко и возвышенно укорил я.

Он обвел красными от усталости глазами истерзанных соратников, это меня и Сигизмунда, Азазель по обыкновению исчез..

- Но… четверо же…

- Пятеро, - возразил я и загнул палец, - первый вы, доблестный сэр Тамплиер, затем милый сэр Сигизмунд, потом лорд Азазель… это ничего, что его нет, вообще-то он где-то есть, и великий лорд Вельзевул… он там где-то сзади. Ах да, и в конце Господь Бог… Его вообще-то можно и в начало списка. Интересно, кого это вы не посчитали?

Он вздрогнул, чуточку выпрямился, с усилием переложил меч в левую руку и перекрестился:

- Грешен… Господь нас не оставит, это вы правы.

- С нами Бог, - сказал я значительно, - так кто же против нас?.. Вы не чувствуете Его присутствие?

Он пробормотал:

- Ну, вообще-то…

- Я тоже, - прервал я, - но это не значит, что Его нет. С нами Бог, всех сметем, растопчем, забодаем, вобьем в землю по ноздри, а перед мордой накладем… ладно, об этом потом.

Сигизмунд промолчал, даже его вера в меня вроде бы пошатнулась, а Тамплиер сказал так же хрипло:

- Как?

- Лехко, - ответил я и признался: - Пока не знаю. Но должны? Значит, сделаем… Осталось решить, одни на цитадель вчетвером, или же…

Сигизмунд охнул и дрожащей рукой указал направо, где на пылающую равнину, похожую больше на выложенную красным камнем дворцовую площадь, выкатывается огромное войско пестро одетых и вооруженных людей. Да, людей, хотя за сотни лет сидения в котлах с кипящей смолой или в серных ямах любой станет похожим на демона, если не на что-то еще хуже.

- Отступаем, - крикнул Тамплиер. - Нас отрезают…

Сигизмунд сказал обреченно:

- Уже…

Слева показались почти ровные ряды не то финикийцев, не то карфагенцев, у всех широкие щиты и короткие копья, идут под визгливые звуки труб, ровняя строй.

Тамплиер ругнулся, не успеваем добежать до спасительных расщелин, мы на открытой местности, нужно принимать бой.

- Хорошо же, - процедил он сквозь стиснутые зубы и с лязгом опустил погнутое забрало. - Эта победа им достанется нелегко.

Сердце мое стучало часто и звучно. Я сказал:

- Победы должны доставаться нам!.. Стойте здесь.

Оба войска, в каждом по несколько тысяч, даже десятков тысяч, человек из самых отъявленных преступников всего человечества, выпустили вперед легкие отряды, что ринулись отрезать нам дорогу к отступлению, однако я сунул меч в ножны и пошел навстречу, собранный и деловитый, как утром на работу.

Передние выставили на всякий случай копья, прикрылись щитами и начали придвигаться осторожными мелкими шажками, плотно держа строй.

Я вскинул руку властным и, надеюсь, красивым жестом:

- Стоять!.. Все слушайте меня. И слушайте внимательно, ибо я - Фидей Дефендер, и потому каждое мое слово токмо истина. Эй ты, морда, стой, говорю!.. Или уши заложило?

Воин, что вышел из строя и продолжал переть на меня, остановился, но сверлил ненавидящим взглядом.

Я провозгласил мощно:

- Знаете ли вы, что надысь можете заслужить вечное прощение? А избавлены будете от вечных мук не по службе дьяволу, а по воле Господа?

Они придвинулись еще ближе, угрюмые и злобные, но мои слова наконец-то дошли в их тупые головы, остановились, почти упершись остриями копий в мою грудь.

Один из переднего ряда проревел злобно:

- Это… как?

- А ты готов умереть за дело Господа? - спросил я.

- Если это даст мне больше, - ответил он с ухмылкой, - чем дает дьявол!

Я провозгласил громко:

- Властью, данной мне, освобождаю тебя от всех грехов во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь. Становись за мою спину, сын мой, отныне ты на правой стороне. Но сражаться нужно люто и бесстрашно, не щадя живота ни своего, ни чужого!..

Он смотрел обалдело, остальные вообще вытаращили глаза и распахнули рты. Мой неофит пробормотал в растерянности:

- Но разве так… можно?

- Можно, можно, - заверил я. - В критические дни церковь всегда прибегала к такой мере. Это называется формирование штрафных батальонов из преступников. Вступив в борьбу с врагом, вы принесете пользу стране и обществу, тем самым реабилитируете себя и заслужите прощение. А я, как самый доподлинный Филей, передаю его вам…

Они переглядывались, растерянные, сомневающиеся, тот же бывший заключенный спросил с недоверием: