– Послушай, я хочу с тобой кое о чем поговорить.

– Правда, о чем же?

Кристина пытается говорить безразлично, хотя пульс сразу учащается.

– Можно я присяду?

Кристина поднимает взгляд от книги и видит, как Даниэль кивает в сторону дивана, одновременно стягивая с себя куртку.

– Конечно, – произносит со вздохом Кристина.

Даниэль опускается рядом с ней на диван и сидит, кажется, подбирая слова. Он молча ковыряет край журнального столика.

– Ты была дома, когда Стив заходил с этой сумкой?

«Значит, – думает Кристина, – того типа зовут Стив».

– Да, – четко проговаривает она.

Даниэль постукивает пальцами по столу.

– Стив – мой приятель с фабрики. Он немного странный.

Кристина откашливается.

– То есть он не плохой, как Сара себе возомнила. Просто иногда принимает неблагоразумные решения.

Она поворачивается к нему и берет волю в кулак, чтобы встретиться с ним взглядом. У нее по-прежнему все холодеет внутри при виде его глаз.

– Какие, например?

Даниэль медленно выдыхает.

– Например, украсть фабричный инвентарь. – Даниэль качает головой. – Я знаю, что это глупо до идиотизма. Но Стив услышал, что у нас, ирландцев, зарплата намного ниже, чем у других сотрудников фабрики, и в порыве странной мести начал таскать вещи с работы. – Он смеется. – То, что нам платят меньше – это, конечно, чертовски неприятно, но воровством делу не поможешь.

Кристина молча изучает его. Сейчас она внезапно видит пред собой обычного Даниэля. Того, который ей нравится.

– Тогда почему ты позволил ему оставить здесь сумку? Если в ней краденое?

Даниэль пожимает плечами.

– Как ты, вероятно, заметила, если Стиву что-нибудь взбредет в голову, ему достаточно сложно отказать. – Даниэль берет Кристину за руку. – Да, кстати, там ничего ценного-то и не было, так, безделицы, и я избавился от них, как только смог. Запер сумку в камере хранения в прачечной самообслуживания и на следующий же день тайком вернул все на фабрику.

Во время разговора он ведет себя искренне, и Кристина понимает, что верит его словам.

– Ладно.

– Ладно? Это означает, что ты не сердишься?

Она качает головой, расстраиваясь, что он убрал руку.

– Какое облегчение.

– В смысле? – удивляется Кристина, натянуто улыбаясь. – Ты что, боялся, что я расскажу об этом Саре?

– Нет, я боялся, что ты рассердишься на меня. – Даниэль меняет положение, не сводя с нее взгляда. – Вам, наверное, трудно это понять, но Стив для меня как член семьи, хотя и поступает иногда странно.

– Ты слышала об Антитеррористическом законе тысяча девятьсот семьдесят четвертого года? – продолжает Даниэль, не дождавшись ответа Кристины.

– Нет.

– Его ввели после того, как члены ИРА взорвали два паба в Бирмингеме. В принципе, по этому закону полиция имеет право задерживать кого угодно без каких-либо веских оснований.

– Я не знала об этом.

– Понимаю. А вот все лица ирландского происхождения должны об этом знать, – горько смеется Даниэль. – Я слышал, что многих задерживали исключительно за подозрительную внешность.

– Жуть какая.

– Ммм. А потом полицейские идут практически на все, лишь бы добиться от людей признания в том, чего они не совершали. Знаешь, как молодежь из Гилфорда.

Кристина кивает в ответ.

– Я считаю, чертовски глупо идти на мелкие преступления типа кражи кабеля с фабрики. Если уж попался в поле зрения полиции, не знаешь, чего от них ждать.

– Понятно.

От улыбки Даниэля на сердце теплеет. Но есть еще вопрос, который беспокоит Кристину.

– А кто такая Линда?

Кристина сразу замечает смену настроения. Во взгляде Даниэля внезапно появляется пустота. Уставившись в пол, он замедляет дыхание.

– Прости, – произносит Кристина. – Можешь не рассказывать.

Даниэль вздыхает.

– Да ничего. Линда была…

Голос обрывается, и Кристина кладет руку на его бедро.

– Правда, ты вовсе не должен мне это рассказывать.

Даниэль кивает.

– Должен. Линда была моей младшей сестрой.

«Была, – думает Кристина. – То есть ее больше нет в живых». Она сразу испытывает чувство невероятной близости к Даниэлю. Об этом он точно никому не рассказывал, даже Саре.

Даниэль откашливается.

– Она играла на улице после уроков. Был совершенно обычный день, только в центре прошла демонстрация. Мы не знаем, что произошло в действительности. Кто-то начал бросать в полицейских зажигательные бомбы, возникла потасовка, и Линда оказалась между двух огней. Ее убили выстрелом в живот.

Кристина сглатывает слезы, но они все равно струятся по щекам. Ей искренне жаль Даниэля.

– Господи, – единственное, что она в состоянии произнести.

Даниэль смотрит в потолок.

– Ей было восемь лет. Всего восемь. Можешь представить себе, что мы испытали?

Кристина кивает в ответ, хотя не в состоянии представить себе такое. Все, чего ей хочется – оказаться ближе к Даниэлю. Она наклоняется и обнимает его. Вначале он скован, но потом отвечает такими же объятиями, обвивая руки вокруг Кристины.

– Мама так и не восстановилась. Она ушла в себя, с ней уже практически невозможно найти общий язык. Мы с Марком просто не могли там оставаться. Были вынуждены уехать.

Кристина поглаживает Даниэля по спине, чувствуя его дыхание.

– Именно поэтому меня берет такая злость, – продолжает он, – когда кто-нибудь подозревает, что я состою в ИРА. Я терпеть не могу ИРА с их бомбами. Я не хочу иметь с ними ничего общего.

– Прости меня, – шепчет Кристина, прижимаясь щекой к его плечу.

Даниэль кладет руки ей на плечи, отстраняя от себя.

– Я не сержусь на тебя. Я сержусь на них, – проговаривает он, заглядывая Кристине в глаза.

– Но зато Сара на меня сердится.

Даниэль опять притягивает ее к себе.

– Сестра сердится, потому что знает, что ты мне нравишься. В этом нет твоей вины, только моя.

– Я правда нравлюсь тебе?

Она тут же раскаивается. Так глупо переспрашивать, когда кто-то говорит тебе о своих чувствах.

Даниэль прислоняется щекой к ее голове, Кристина слышит его дыхание.

– Ты относишься к тем людям, которые стремятся докопаться до сути, хотят узнать, что там, на обратной стороне винила. Мнение других для тебя не указ. Ты слушаешь не только хиты с первой стороны пластинки. И мне это нравится.