Когда происходит необратимое, маски стираются. Альба нажала на кнопку. Время коричневой карамелью расплылось по столам и мониторам, облепило нас и застыло в миллиметре от пола. Декорации рухнули. Актеры смыли грим.

Спектакль окончен. К сожалению, наша игра слишком фальшива для аплодисментов.

– Все честно, – хмыкает Альба. – У меня нет брата, у тебя – сестры. А еще… Еще я сдала экзамен. Ты ведь знаешь, о чем я мечтала. Правда?

– Ты… Какая же ты дура, – выдавливаю я.

Родители суетятся у сервера в надежде отменить форматирование. Но это бессмысленно: жестокие машины только и ждали команды. Ждали, чтобы убить нас.

Я выбегаю из зала. Страхи гравируют в голове яркую картинку: синяя, сморщенная Элла. Предчувствуя плохое, сущности выползают в коридор. Взрослые, дети – все с белыми зрачками. Все увядающие.

Я вламываюсь к сестре в палату. На кровати лежат скомканное одеяло и планшет, поющий скримо. Элла не отключила музыку – спешила. Спешила к тем, кто обречен.

Я возвращаюсь в коридор и ныряю в толпу. Люди толкаются, ищут место, где карма не достанет их, а на индикаторах вспыхнет желанное «вне зоны действия». Зря: в городе и округах Сеть работает почти идеально. Сигнал ловит везде.

– Элла! – визжу я, но голос тонет в отчаянных стонах сущностей.

– Пожалуйста, сохраняйте спокойствие! – вопят колонки под потолком. – Вернитесь в палаты. К вам зайдут Утешители.

Чтобы спеть прощальную колыбельную.

– Пожалуйста, сохраняйте…

Элла должна быть здесь. Обязана. Сколько минут нам осталось? Одна? Две? Квест со звездочкой. Поторопись, пока все не сдохли.

Толпа выплевывает меня перед стендом с расписанием тренировок, как рыбешку на сушу.

– Пожалуйста, сохраняйте спокойствие…

– Элла!

Я найду ее. Найду.

До того, как… мы исчезнем.

Массируя виски, я кружусь и всматриваюсь в каждого, кто вот-вот упадет замертво. Ночные рубашки. Волосы. Гематомы.

Горький всхлип заставляет меня обернуться.

– И ты тут…

В углу сидит – как я ее не заметила? – сестренка. От слез ее тело словно уменьшилось. Растрепанные седые волосы молоком стекают по плечам. Белая форма помялась. Элле не идут этот мир и этот город.

Я опускаюсь на колени и глажу ее по щеке.

– Все будет хорошо. Все будет…

Она кивает, даже не взглянув на меня. Я пытаюсь забыть о времени и о том, сколько еще ударов отстучит ее сердце.

– Что случилось, Шейра? – Элла снова всхлипывает. – Мне хуже, чем обычно.

– Сейчас, сейчас. Не бойся… – …ты просто умираешь. – Я помогу тебе.

Мы с Ларсом тебе поможем.

Я срываю с шеи кулон. Прозрачный шарик. Мое прошлое. Ученый говорил, что в старых разработках много ошибок, но мне все равно. Мы и так ошиблись.

Эмили была права. Когда есть шанс, почему бы им не воспользоваться?

– Малибу! – выкрикиваю я, и флешка распадается на части.

Я тянусь к запястью Эллы.

– Что ты творишь? – почти беззвучно произносит она.

Я будто слышу, как отчаянно трепыхается ее сердце, и невольно начинаю считать.

– Клянусь, у тебя будет отличное тело.

Я подключаю флешку к ее индикатору. Шарик загорается зеленым.

Толпа рыдает и кружится, а может, кружусь я – не разобрать. Стена срастается с моими лопатками, ступни впечатываются в пол. Меня не существует. Шейру выдумали больные, а я, глупая, поверила. Нет, это сон. Сон.

Я тону в болоте третьего блока. Бетон размягчается. Толпа замолкает. Я достигаю дна.

– Что с тобой? – окликает меня кто-то.

Элла?

Шум возвращается. Сестра теребит рукав моей формы.

– Тебе тоже плохо, да?

– Нет. Я устала. Не выспалась, вот и клюю носом, – выдыхаю я.

Мир загустевает, уваривается: все тише гомонят сущности, все реже колонки призывают к спокойствию. Люди встречают нечто. А оно залепляет им рты, потому что не любит громких приветствий.

– Вот вы где!

Наш маленький островок без суеты и толчеи замечает мама. Она ахает, увидев шарик на запястье Эллы, и проводит по нему мизинцем.

– Ты… Ты правильно сделала, Шейра.

– Найди флешки в лаборатории Ларса, – сиплю я. – Найди…

– Ты думаешь?..

– Да.

– Я постараюсь, – обещает она и поворачивается к Элле. – Мы справимся, детка.

– Точно? – Она косится на зеленеющий шарик.

– Точнее не бывает.

Мама бросается к лестничной площадке и ныряет в лифт. Она успеет. Когда спешишь на свидание к умирающим, нельзя опаздывать. Это… неэтично.

Я обнимаю Эллу за плечи. Несколько сущностей уже лежат без сознания. Их утешают роботы в белых костюмах – странное зрелище. Вспоминаю Карину из кошмара. Она так же заботилась обо мне.

Мой взгляд блуждает по коридору. Дверь серверного зала оплетают чьи-то руки – засохшие стебли с бутонами роз. Эти цветы не вянут. Они будут пить хозяйку, пока ее кожа не сморщится. Но хозяйке все равно – она сдала экзамен. Она победила.

У меня нет сил позвать Альбу. Нет сил поговорить… о нем.

Комок под ребрами сжимается. Ник обречен. Он позволил мне уйти, потому что чувствовал.

Я стискиваю зубы, чтобы не разреветься.

Альба меня ненавидит. А я больше не хочу этого.

Флешка по-прежнему моргает зеленым. Строчка за строчкой душа Эллы копируется туда, где обретет вечную жизнь.

Вскоре прибегает мама и вручает коробку шариков Утешителям. Но даже издалека я вижу, что флешек не хватает.

Меня начинает тошнить. Третий блок вновь теряет форму и размягчается. Толпа превращается в бесконечное месиво тел, безумных лиц, ладоней без линий.

Мой индикатор сигналит оранжевым – пусть. Я ведь не сущность. Я не умру.

Не. Умру.

Я продолжаю считать удары сердца. Своего или Эллы – не знаю. Мне нужно отвлечься. Нужно забыться.

Нужно.

Коробка пустеет. Счастливцев, чьи души записались на флешки, относят в палаты, а ждущие своей очереди один за другим теряют сознание. Уже не кричат.

Шарик на запястье Эллы гаснет. Я отсоединяю его и молю небеса, чтобы душа сестры скопировалась без брака.

– Все будет хорошо, – повторяю я. – Правда-правда.

Элла жмурится. Я, затаив дыхание, нащупываю ее пульс.

– Эй, ты чего?