Именно в этот период имя Хелен Франкенталер стало постепенно выдавливаться из почетного списка авангардисток, опять же не на основе того, что она делала в своей мастерской, а из-за стиля ее жизни. Боль этого непонимания несколько смягчалась поддержкой друзей, которые действительно знали и понимали Хелен. Одним из них был скульптор Дэвид Смит.

В 1964 году Хелен начала вместе с ним работать с керамикой в Вермонте[1066]. После свадьбы с Бобом ее отношения с Дэвидом стали, по сути, родственными. У него были дочки — сверстницы Джинни и Лиз, и две семьи вместе проводили лето в Провинстауне, где у Хелен и Боба был дом и мастерские. Можно сказать, Дэвид замкнул некий цикл их жизни. Он был лучшим другом Боба и человеком из 1950-х, которого Хелен любила больше всех, за исключением Грейс, Фрэнка и поэтессы Барбары Гест. Вот почему его гибель в мае 1965 года стала для нее таким огромным ударом.

Смит на своем грузовике ехал за спорткаром «Лотус» художника Кеннета Ноланда по горной дороге, они спешили на открытие выставки в Беннингтонском колледже. В какой-то момент Смита бросило на ограждение, и грузовик перевернулся. Когда Ноланд позвонил Бобу и сообщил, что Дэвид получил серьезные травмы, Хелен «пошвыряла в сумку самое необходимое, и мы на скорости под сто восемьдесят километров в час домчались до Олбани, — вспоминал Боб. — Он умер за пятнадцать минут до того, как мы туда добрались»[1067].

Следующие несколько лет Хелен выставлялась и преподавала в каком-то безумном темпе: персональные выставки в Нью-Йорке, Торонто, Лос-Анджелесе и Детройте; передвижная ретроспективная выставка в музее Уитни, показанная в Лондоне и Берлине; участие в коллективных выставках по всей территории США и в 1966 году — в Венецианской биеннале; преподавательская работа в Йельском, Принстонском и Колумбийском университетах и в Хантерском колледже[1068]. И все равно у нее находилось время писать.

В 1967 году она написала свою самую масштабную работу, почти десятиметровую «Направляющий красный» — для купола, созданного архитектором и дизайнером-футуристом Бакминстером Фуллером[1069]. И все это время Хелен вела активную «светскую» жизнь. «Ей нравилось посещать за вечер не одну, а шесть вечеринок, — рассказывала Лиз. — Ей нравилось быть там, где происходило что-то интересное»[1070].

Поначалу эта невероятная открытость и активность жены оживляла Боба. Хелен ввела его в более широкое и более энергичное общество. Но постепенно Боб опять начал пить и пил все больше[1071]. Многие его друзья умерли. Дэвид Смит разбился на машине. Фрэнк О’Хара трагически погиб на пляже в 1966 году. Барни Ньюман скончался от сердечного приступа. Марк Ротко вскрыл себе вены в собственной мастерской[1072].

Боб все больше погружался в себя, и они с Хелен все сильнее отдалялись друг от друга. В 1970 году он купил дом в Гринвиче, в Коннектикуте, думая, что переезд из города может пойти на пользу им обоим. Однако их брак оказался слишком хрупким для столь резких и драматических перемен. В июле 1971 года Хелен и Боб развелись[1073].

В 42 года, после тринадцати лет брака, Хелен оказалась одна на 94-й Восточной улице, охваченная второй сильной депрессией в ее жизни — первая случилась после смерти отца[1074]. Ее убежищем стало творчество. Она разработала декорации для компании Erick Hawkins Dance и отправилась в Лондон, где вместе с Энтони Каро создала десять скульптур из стальных сварных конструкций.

Она работала над оформлением книжных обложек, которые выставлялись в Метрополитен-музее, а также вернулась к глиняной скульптуре. Но самым главным ее достижением в этот период стала произведенная ею революция в искусстве гравюры на дереве. По словам критика Грейс Глюк из New York Times, первая гравюра Хелен, «Восток и дальше», «в 1970-е годы стала для современного печатного искусства тем, чем стало полотно г-жи Франкенталер “Горы и море” для живописи цветового поля двадцатью годами ранее»[1075]. После этой работы искусство гравюры изменилось навсегда.

После развода Хелен с головой погрузилась в искусство. Но к середине 1970-х годов она объявила, что выходит из художественного сообщества. Арендовав летний домик в Коннектикуте, чтобы не ехать на Лонг-Айленд или на Кейп-Код, она окружила себя интеллектуалами, большинство которых, по ее словам, были «связаны с искусством слова»[1076]. Среди них были преданные ей критики и искусствоведы, на которых она могла рассчитывать и быть уверенной, что они отнесутся к ее работе с уважением. Джин Баро курировала выставку ее картин в галерее Коркоран в Вашингтоне в 1975 году[1077].

Выставка вызывала большой интерес прессы. Выставки Хелен всегда пользовались вниманием, но эта еще и проходила на фоне острых публичных дебатов о месте женщины в искусстве, начатых ранее учеными-феминистами. Хелен никогда не думала о себе как о «художнице» и не жаловала феминизм, но некоторые арбитры от искусства считали ее самой важной из живших на тот момент художников женского пола, и потому ее выставка вызвала необычайный ажиотаж. И опять этот интерес отчасти был негативным и основывался не на творчестве Хелен, а на ее личности.