Из контекста летописного сообщения очевидно, что «места и погосты» были основаны Ольгой по всей земле: из городов, помимо Киева, названы Новгород и Псков, что, видимо, подчеркивало подвластность Северной Верхней Руси Киеву, из важнейших речных магистралей, на которых стояли места и погосты, — Днепр, Десна, Мста. В. Л. Янин (2004. С. 127–130) обратил внимание на то, что среди этих речных путей не названы Волхов, Ловать, Шелонь. Видимо, эти речные магистрали были давно «освоены» княжеской властью: помимо Новгорода, на Волхове располагались Ладога и Городище; на Ловати также известен Городок — поселение X в.

При обсуждении того, как соотносятся системы полюдья и погостов,

В. Л. Янин отметил, что погосты распространены были по преимуществу в Новгородской земле, а кроме того — в Смоленской (судя по документам Смоленской епархии XII в.) и Ростово-Суздальской (летописные свидетельства о погостах, начиная с восстания волхвов в 1071 г.). Таким образом, система погостов оказывается распространенной в областях, где некогда жили словене, кривичи и меря — племена, призвавшие варягов. Эта мысль представляется чрезвычайно интересной: действительно, поселения, которые можно связать с деятельностью дружины первых русских князей, — Новгородское Городище, Тимерёво и др. в Верхнем Поволжье, наконец, Гнёздово в Верхнем Поднепровье — расположены на землях словен, кривичей и мери. И Гнёздово, и верхневолжские погосты были центрами «окняжения» окрестных земель. Это видно, в частности, по дальнейшему распространению древнерусских курганов XI–XII вв. по Владимирскому ополью и т. д. Крупнейший древнерусский некрополь в Гнёздове отмечал важнейший для Русского государства пункт на пути из варяг в греки, между Новгородом и Киевом. Но системы погостов и полюдья нельзя признать полностью альтернативными: полюдье с кривичей собирал киевский князь.

Поселения, типологически сходные с Гнёздовом и Тимерёвом и связанные в единую систему — сеть, известны и на севере, и на юге (о чем далее). В. Л. Янин писал, что полюдье как «форма эксплуатации княжеских домениальных земель» сохраняется и после реформы Ольги в 947 г. (ср.: Янин 2004. С. 127–130). Дело, однако, в том, что общерусское полюдье охватывало отнюдь не только Русскую землю в узком смысле, а и другие славянские земли. Игорь погибает у древлян, видимо, считая себя вправе собрать больше дани с племени, с которым не было традиционных договорных отношений. Эта громоздкая система общерусского полюдья с разъездами княжеских дружин по всем землям, включая, во всяком случае, Верхнее Поднепровье, и была реформирована Ольгой, и эта реформа имела общерусское значение (ср. главу VIII).

Рис. 24. Ладейные заклепки (по: Сокровища ойкумены. Великое переселение. М., 2005. С. 116)

Показательно, что древлянская дань при Ольге распределялась между Киевом и Вышгородом, «Ольгиным» градом, куда шла характерная третья часть дани (ср.: НПЛ. С. 113; ПВЛ. С. 29 и выше о tertiatio; глава IV.4). Эта взаимосвязь административных и фискальных функций, роль разных городов как подателей и получателей дани (ср. сведения Константина Багрянородного о Витичеве как крепости-пактиоте росов) свидетельствует о сложной и дифференцированной системе древнерусской городской сети в X в. и непосредственной связи ее развития со становлением древнерусской государственности.

Для сопоставления данных письменных источников с археологическими материалами существенно, что главной социальной силой, обеспечивающей отправление и административной, и фискальной функций, была княжеская дружина, подчиняющая племенные территории, ходящая в полюдье и на Византию, кормящаяся в подвластных землях и городах, собирающая дань в «становищах» и на погостах. Для эпохи формирования древнерусского государства и становления города характерна сеть поселений, расцвет которых приходится на середину X в. (время общерусского полюдья и реформ Ольги), расположенных на важнейших водных путях и связанных с так называемыми дружинными древностями. Это, прежде всего, торгово-ремесленные поселения, расположенные рядом с курганными группами, содержащими дружинные погребения (упомянутые Гнёздово, Шестовица, Тимерёво и др.), и типологически близкие им поселения, некрополи которых неизвестны, как на Городище под Новгородом.

Раскопками выявляется постоянно возрастающее число поселений, которые можно сопоставить по характеру с центрами типа Гнёздова, Тимерёва, Городища. Таковы Городок на Верхней Луге, Городок на Ловати (Горюнова 2007. С. 140–148), поселения и курганы на Десне (Седнев, Кветунь и др. — Зайцев 1975. С. 63–66; Шинаков 1987. С. 135) и других притоках Днепра (Моця 1988. С. 118), городище Супруты на Упе в бассейне Оки (ср.: Мурашева 2008)[169] и др. Время их функционирования — в основном X в., причем Городок на Луге возникает в середине этого столетия и прямо соотносится с деятельностью Ольги (в том числе Н. И. Платоновой в 1984: ср. Платонова 1984. С. 174, 178–179; ср.: Мельникова, Петрухин 1986. С. 72–73; данные по синхронным поселениям на юге Руси см. в сборниках: Искоростень 2004; Русь на перехрестi свiтiв 2006).

Рядом с этими поселениями уже нет тех обширных «дружинных» кладбищ, которые характерны для Гнёздова, Тимерёва и других центров, однако показательны общие тенденции в развитии их ремесленной деятельности и направлении их связей (см., в частности, о сходной технологии производства керамики и ножей в Гнёздове и Шестовице (Каменецкая 1988; Воскресенская 2006[170]). Так, в бронзолитейном и кузнечном деле на поселениях Ловати и Луги, как и в Гнёздове, ощутимо влияние скандинавских технологий (Ениосова, Сарачева 2006). В целом, об их функциях и связи с деятельностью дружины свидетельствуют находки, сходные с находками из дружинных курганов, — оружие, украшения, монеты (отдельные и в кладах) и т. п.

Очевидно, что население погостов, помимо дружинников, включало «служилых» людей — ремесленников, ремонтировавших ладьи, производивших массовые серии изделий (Авдусин, 1980), керамику и т. д. К ним могли примыкать охотники, бортники и прочие люди, служившие на «ловищах» и «перевесищах» и в других княжеских угодьях. Такую организацию управления в раннесредневековых государствах Восточной и Центральной Европы принято называть служебной организацией: ее формирование связано с размещением дружины в «градах» у западных славян (см. Флоря 1987, 1992).

Вероятно, наиболее ранним свидетельством такой организации, восходящим к IX в., можно считать известие Гардизи о том, что у ар-рус «находится много людей из славян, которые служат (как рабы? — В. П.) им, пока не избавятся от зависимости» (Новосельцев 1965. С. 400; ср.: Gockenijan, Zimonyi 2001. S. 181; Пресняков 1993. С. 292, 319). Эта организация подразумевала, очевидно, поставку и продажу однодеревок руси (в соответствии с «пактом» Игоря). Обмен услугами, «договорные» отношения (напомним, что «росы», согласно Константину Багрянородному, покупают однодеревки у пактиотов славян), характерен для эпохи становления системы государственной эксплуатации (налогообложения — ср. классические работы об обмене дарами и т. п. М. Мосса и А. Я. Гуревича).