— Прости, я хотел тебя защитить.

Я попыталась ответить, но вместо звуков из меня вышло лишь жалкое бульканье. Смерть затонула во мраке. Я потеряла сознание.

Когда я была маленькой, мне было достаточно лишь заплакать, как все прибегали ко мне, готовые решать любые проблемы, ограждать от всех страхов и тревог. Так было до пяти лет, пока бабушка не взяла на себя мое воспитание.

Я хорошо помню, как плакала, случайно разбив свою любимую фарфоровую куклу, и как громко прозвучала пощечина, отозвавшаяся во всех углах зала. Помню мой взгляд, прикованный к бабушкиной руке с выступающими от старости венами, короткими ухоженными ногтями и крупным перстнем с янтарем, ее вкрадчивый, властный голос:

— Привыкла ждать помощи? Думаешь, все проблемы решаются слезами? Так знай, женщина никому не должна показывать своих слез. Никогда! Если у тебя есть время плакать, значит, у тебя есть время решать проблему. В твоей жизни настанет момент, когда никто не придет тебя спасать. Так научись справляться со всеми трудностями уже сейчас. Оставь надежду на других, если есть надежда, то вслед за ней придет и разочарование, сожаления, ненависть. Пока ты не познала их, учись преодолевать преграды самостоятельно.

Мне было пять лет. Я мало смогла понять из бабушкиных слов. Но они застыли в моей памяти, как застывает жук в смоле, превращаясь в вечный янтарь. Янтарь, сохранившийся до сих пор.

Бабушка, как же ты была неправа. Люди одиноки, они не могут жить не полагаясь на других. Жить без надежды. Даже ты. Все твои упования были возложены на меня. Но в одном ты права. Разочарование, оно всегда рядом. Я та, кто подарил его тебе. Наш последний разговор. Мои слова, теперь твой янтарь. Думаю, ты все еще его хранишь. Мне жаль.

Холодно. Сначала горячие слезы, а теперь что? Остыли? Ох, опять мне очи свои несветлые разлеплять, да сколько можно! Когда я к праотцам отправлюсь? Хм, что-то как-то у смерти пушистость повысилась. Прошлый силуэт поглаже был, а этот сверху лохматится. Где-то я эту нестриженую личность встречала. В прошлой жизни, когда была кулебякой? Так вот кто меня съел!

— Буль-буль, — враждебно побулькала я. Руки, крутившие мою голову, замерли. Раздалось до боли знакомое хмыканье.

— Дурочка.

Холодные прикосновения возобновились. Холодные и успокаивающие. Сам дурак… Ким.

* * *

Каждую пятницу в поместье приезжала телега с продовольствием. Выгружаясь и меняя полные бочки на пустые, возничий получал свои деньги и уезжал обратно в город. Так продолжалось уже несколько лет. Из недели в неделю, из месяца в месяц. Самое обычное действие, не привлекающее ничье внимание. Именно поэтому оно как нельзя кстати. Возничий не знал, что в этот раз вез еще и пассажира. Только через час взрослые обнаружат пропажу. Но за этот час я буду уже далеко.

Крушица, не будучи столицей или довольно крупным городом, ухитрялась являть собой место, где, точно в огромном котле с солянкой, кипела всевозможная жизнь. Богатые, бедные, торговцы, туристы, воры, убийцы — каждый находил себе место в его петляющих улочках.

В подобном месте, где на каждом пятачке может произойти какое-нибудь событие, начиная с оброненной в лужу булки и заканчивая убийством, люди перестали удивляться текущей вокруг них жизни, но в этот теплый весенний день одно обстоятельство сумело привлечь внимание многих.

Двенадцатилетняя девочка, гуляющая в одиночку по городу. Что может быть особенного в самом обычном ребенке? Мало ли таких детей в Крушице? Немало, но вот «особенное» имелось. Девочка была одета в кружевное белоснежное платье, расшитое замысловатыми узорами из жемчуга. На ногах красовались дорогие туфли на низком каблучке. Каштановые волосы, собранные в две длинные косы, спадали на плечи. Голову девочки венчал витиеватый серебряный обруч с переливающимися на солнце мелкими бриллиантами. Определенно, простые дети так не одеваются. Девочка, несомненно, принадлежала к высшим слоям общества. Но тогда почему ее никто не сопровождает? Такие люди не гуляют без охраны. Однако она гуляла.

Я, задрав голову вверх, стояла, с интересом рассматривая огромные часы на башне площади. После того как они пробили два часа, заиграла музыка, и из маленьких дверей под часами вышли человечки, начав танцевать. Через пару минут музыка смолкла, и человечки, закончив свой танец, удалились обратно за дверцы. Я восторженно захлопала в ладоши. Вот здорово! Хорошо, что мне повезло увидеть представление. Правда, жаль, что оно такое короткое. Чем теперь заняться? Я, покрутившись на каблуках, заметила стоявшую возле фонтана девушку. Рыжие волосы медью сияли в лучах солнца. Восхищенно ахнув, я подбежала к ней.

— Здравствуйте, тетенька! У вас такие красивые волосы, прямо как у нашей кошки! — сделала я комплимент то ли кошке, то ли девушке. Незнакомка удивленно обернулась. Посмотрев на меня, она тепло улыбнулась.

— В самом деле? Я рада. Значит, у тебя рыжая кошка?

— Да, только она еще в темную полоску! Но если честно, то она не моя, а садовника, — затараторила я. — А вы не знаете, тем танцорам, которые выходили из дверей под часами, не страшно танцевать? Такая большая высота!

Девушка недоуменно посмотрела на башню, потом, поняв, о чем я толкую, рассмеялась.

— Думаю, не страшно. Они ведь ненастоящие.

— Ненастоящие?

— Да. Там куклы. Живых людей нет.

— А-а, — разочарованно протянула я.

— Ну, ты не расстраивайся. Вряд ли бы нашлись такие смельчаки. О, хочешь апельсин? — рыжеволосая, порывшись в сумке, протянула мне такой же рыжий фрукт.

— Хочу, а можно?

— Конечно, угощайся!

Мы присели на край фонтана. Несколько секунд я сосредоточенно чистила апельсин. Делать это без ногтей было крайне неудобно. Но ничего, уж теперь я их точно отращу!

— А где ты живешь?

— Не здесь.

— Это я поняла. Ты приехала сюда с родителями?

— Нет, с бочками.

— А?

Умею я озадачивать, ничего не скажешь. Я победно оторвала последний кусочек шкурки и, не размениваясь по мелочам, целиком засунула апельсин себе в рот. Потек сок. Девушка изумленно кинулась подавать мне платок.

— Осторожно! Жалко будет испачкать такое красивое платье.

— Не жалко. Оно мне хуже горькой редьки надоело, — напыщенно сказала я, вытирая лицо.

— Ну что ты, оно тебе очень идет. Ох, голова моя пустая! Мы ведь даже еще не познакомились! Так, давай начнем все сначала, меня зовут Улина, а тебя?

Я представилась. Девушка чуть ли не в ужасе вскочила на ноги. Глаза ее стали точно блюдца, губы неуверенно дрожали. Немного успокоившись, она взяла себя в руки.

— П-приятно познакомиться. Выходит, ты его дочь, — с какой-то грустью и в то же время нежностью в голосе произнесла Улина. — Дай я на тебя посмотрю.