Йоргоса не пришлось уговаривать. Он лишь хотел угодить женщине, которую любил. Не потребовалось много труда, чтобы переделать квартиру на втором этаже под себя, так что она стала практически неотличима от той, что на третьем, с солидной темной мебелью, кружевными скатертями и коврами с народными узорами. Кирия Коралис настояла, чтобы они забрали огромный стол из красного дерева, ведь теперь им с Танасисом ни к чему был такой большой. В квартиру можно было въехать сразу после свадьбы.

Не было причин откладывать церемонию, осталось лишь познакомиться с семьей Йоргоса: сперва с его овдовевшим отцом, потом с сестрами. Темис знала – они не одобряют того, что брат женится на женщине с детьми, но Йоргос отмахнулся от расспросов об отце мальчиков. Да он и сам почти ничего не знал.

– Темис – вдова, – сказал он. – А когда мы поженимся, они станут и моими детьми.

Свадьбу назначили через месяц после предложения. Темис чувствовала себя счастливицей, ведь ей повезло встретить такого мужчину, а у мальчиков появится отец, который их воспитает, – и не просто какой-то мужчина, а добрый и любящий. Сыновья обожали его, и Темис видела, что он будет идеальным отцом. Она и сама любила Йоргоса, ценила любовь и заботу, которой он окружал их.

В октябре, прекрасным солнечным утром, они отправились в близлежащую церковь. Темис надела сизо-голубое платье из шелка с рукавами три четверти, голову украсила венком из белых роз. На Йоргосе был темный костюм. Оба мальчика, с непослушной копной кудряшек, были в серебристо-серых костюмах и белых рубашках. Никос надел пиджак, только когда позировали для фотографий.

Кирия Коралис говорила всем, что это самый счастливый день в ее жизни. Она была в нарядном бирюзовом платье. Старушка вспомнила свадьбу своего единственного сына, как утром он пришел к ней и плакал у нее в объятиях. Павлос знал, что совершает ошибку. Он не любил Элефтерию. Но было поздно отменять свадьбу, и мать заверила его, что со временем он полюбит ее и что не стоит упускать такое приданое. Глядя сейчас на внучку, сияющую от счастья, и ее интеллигентного жениха, она поняла, что эта пара совершенно другая.

Танасис выступил в роли кумбароса, шафера, тронув тем самым Темис до слез. Брат выполнял свои обязанности с гордостью и достоинством. Отец Йоргоса, Андреас, сперва держался натянуто, но ему понравилось общаться с Танасисом, и вскоре он расслабился, как и его дядя Спирос. Пришли сестры Йоргоса с семействами (детям приказали не пялиться на Танасиса), а также несколько коллег из налоговой службы. Они пригласили и кирию Пападимитриу, которая явилась с сестрой. Маргарита не ответила на приглашение, и Темис решила, что сестра попросту не получила письма. После всех формальностей они пошли в таверну на Фокионос Негри. Один из шуринов Йоргоса был с Крита и играл на лире, так что к полуночи все пели и танцевали, а после к ним присоединились и другие посетители таверны.

Cразу после свадьбы четверо переехали в новую квартиру. Их балкон находился прямо под балконом кирии Коралис, поэтому они всегда знали, когда она поливала цветы, ведь к ним капала вода. Смеясь, они окликали ее, чтобы поговорить. Мальчики по-прежнему свободно ходили наверх поиграть с дядей Танасисом и часто бегали по лестнице вверх-вниз.

Йоргос занялся официальным усыновлением мальчиков. Его отец, бывший чиновник, провел сына по своим старым коллегам. Йоргос попросил Темис не задавать вопросов о его отце, считая неведение благом.

Как только с документами все уладили, можно было приступать к написанию новой истории. В другой ситуации Темис бы не одобрила такого, но когда дело касалось сыновей, она могла лишь благодарить судьбу.

В один из первых вечеров в новом доме, когда мальчики еще спали, Темис и Йоргос ужинали за старым столом. Разговор зашел о прошлом, о чем они раньше старались не упоминать.

Йоргос признался, что ему не нравилось воевать рядом с людьми, которые хвастались сотрудничеством с немцами.

– Как-то ночью на перевале один ветеран показал мне то, от чего мне стало тошно. На внутренней стороне формы он прикрепил нацистский значок. Он сказал, что выменял его у немецкого офицера на ципуро, ближе к концу оккупации. Тот человек гордился этим, Темис. От такого близкого вида свастики, и тем более у сослуживца, я испытал потрясение. Но что я мог сделать?

– Нам всем за что-то стыдно, – заверила Темис мужа, положив ладонь на его руку. – Я стараюсь не думать о своем первом убийстве… каким юным был тот человек… могла ли я этого избежать…

Йоргос слышал, как задрожал ее голос. Теперь они станут шепотом обмениваться такими историями.

Вечером в их первую годовщину свадьбы Йоргос положил перед Темис небольшой сверток. Он смотрел, как она развязывает красный атласный бант и разворачивает бумагу, аккуратно открывает коробку от ювелира. Внутри лежали часы, ее первые в жизни. Йоргос завел их и надел ей на руку.

Йоргос признался Темис, что когда увидел ее после стольких лет на Фокионос Негри, то для него как будто остановилось время.

– Тогда я понял, что мне суждено взять тебя в жены и заботиться о тебе.

– Спасибо. – Темис поцеловала мужа. – Они прекрасны.

Этот мужчина был ее platanos, платаном, и она радовалась защите, которую он ей давал. Иногда Темис смотрела на свадебную фотографию, стоявшую на комоде, и ей казалось, что случилось чудо.

Она тоже кое-что хотела сказать Йоргосу. Она ждала их первого ребенка.

– Это лучшее, что ты могла мне подарить, – сказал Йоргос, обнимая Темис.

Когда летом завершился учебный год, родилась Анна. Ангелос окончил первый класс – из него вышел прилежный ученик. Никос, напротив, вел себя как бунтарь и отказывался делать уроки.

Мальчики все больше походили друг на друга, и их часто принимали за близнецов. Но внешнее сходство лишь подчеркивало разницу в характере.

Учителя знали, что Никос способен выполнить все, о чем его просили, вот только он упирался. Он предпочитал сидеть и рисовать. Пока другие дети занимались чистописанием, учили математику или занимались какой-то другой наукой, он покрывал страницы учебников загогулинами. С одноклассниками мальчик тоже не ладил и нарывался на драки. Если Ангелос видел в школьном дворе потасовку, то знал, что там замешан брат. Шло время, и Никос становился все более непослушным. К его десятилетию Темис много раз вызывали к учителю.

Кирия Коралис часто спускалась к внучке помочь с детьми. Она как раз была у них в квартире, когда Темис вернулась домой после встречи с учителем.

– Он бунтарь, – сказала она. – Его не переделать.

– Ты словно гордишься этим, – заметила кирия Коралис. – Но ребенку нужно соответствовать…

– Возможно, в этом и проблема, йайа. Он не хочет следовать правилам. В ранние годы он только и видел, что дисциплину, поэтому сейчас делает все наперекор.

– Ты винишь в этом paidopoli?