– Ты тоже чувствуешь свой зодиак? – обращаюсь я к Лео. Он молча прислушивается к себе.

– Да, едва заметная пульсация. Мы становимся ближе, не так ли?

Я киваю, стискивая зубы, потому что холод пробирает до костей, словно пронзая босые ноги клинками. Свод над нами образует легкий изгиб, в конце которого я, кажется, различаю мерцание света. Я заставляю себя ускориться, и мы наконец-то добираемся до острого отверстия, словно пасть открывающегося в камне рядом с нами, и оно тянет меня, как зачарованное. Дрожь зодиака только подтверждает, что мы на правильном пути, и я шагаю в отверстие, слыша позади себя Лео, также прокладывающего себе путь по тоннелю, разительно отличающемуся от того, по которому мы только что шли. Здесь стены не аккуратно оштукатурены римским бетоном, а грубо высечены в камне и усыпаны бесконечными каменными выступами. Через некоторое время дно начинает подниматься, а уровень воды уменьшаться, пока дорога не становится совсем сухой. Навстречу нам веет прохладой, и в промокшей ледяной одежде она пробирает до костей, зато теперь мы, по крайней мере, можем идти быстрее.

Вскоре мы достигаем самой высокой точки тоннеля, и перед нами открывается невиданный грот. Он небольшой, но в центре него простирается зеркальная водная гладь, по стенам струится конденсат, а воздух наполнен шумом тихого плеска. Со сводчатого потолка свешиваются сталактиты, сросшиеся с вырастающими из пола сталагмитами в гротескно оформленные колонны. Я с молчаливым благоговением оглядываюсь, замечая двух человек в тени одной из естественных колонн, и уже издалека замечаю сверкающий блеск серебряных глаз.

Холод, расползающийся во мне при виде Люция не идет ни в какое сравнение с ледяной водой, через которую мы только что пробирались. Это ощущение еще более безжалостно охватывает мое тело с ног до головы.

– Розали, Лео! – Голос Люция звучит неестественно громко, отражаясь от сводов грота. – Я удивлен, что вы так быстро ко мне добрались. Конечно, я ни секунды не сомневался в том, что вы справитесь, но мне казалось, что вам потребуется больше времени. Упс.

Прежде чем я успеваю сжать руки в кулаки, Лео переплетает наши пальцы, и его кожа ощущается горячей, как кипяток. Этим безмолвным жестом он просит меня не поддаваться на провокации Люция и не пускаться в объяснения, каким образом я наткнулась на подсказку о Виа дель Назарено. Прежде всего мы не должны забывать, зачем мы здесь.

– Ты нарушил свое слово Люций, – громко отвечаю ему я с едва сдерживаемой яростью и шагаю навстречу, но Лео одергивает меня за руку уже через несколько шагов. Зато теперь я достаточно близко, чтобы видеть насмешливо-веселое лицо Люция, прислонившегося к колонне и, как и в прошлый раз, полностью одетого в черное.

– Если я правильно помню, в моем первом письме к тебе не было ни слова о том, как я поступлю с герцогом после того, как ты вернешь мне Рубиновую Табулу. Вспомни хорошенечко: я никогда не обещал тебе, что отпущу его на свободу! Я бы убил его в любом случае, и если бы ты потерпела неудачу, это была бы лишь одна из многих причин. Наш дорогой Чезаре слишком влиятельная фигура на шахматной доске истории, чтобы я мог удержаться и не вывести его из игры, надеюсь, ты это понимаешь.

При упоминании своего имени мужчина, скорчившийся на полу рядом с Люцием, вздрагивает. Связанный, с кляпом во рту, он отчаянно вырывается, но Люций только с насмешливым фырканьем наблюдает за его безуспешными попытками.

– Ну что ж, барабанная дробь! Я рад, что вы успели занять места в первом ряду на моем представлении.

Люций нагибается, поднимая с пола какой-то завернутый в салфетку предмет, и, разматывая ткань, вынимает Табулу, которую он с лаской взвешивает в руке.

– Прошло так много времени с тех пор, как она была моей в последний раз. Она еще красивее, чем я запомнил… И еще мощнее.

Он ласковым движением скользит по Табуле кончиками пальцев, и она загорается рассеянным светом под этими прикосновениями. Зловещее свечение его серебряных глаз все усиливается, пока зрачки не становятся едва различимыми в этих металлических всполохах, делая его глаза похожими на серебряные монеты, бездушные и немилосердно холодные. Во мне поднимается желчь, но я не могу отвести взгляд.

Медленно засучив рукава рубашки до локтей, Люций обнажает мощные предплечья, бледную кожу и… что это? Я растерянно моргаю, замечая слабое свечение под его кожей. Я уже видела такое раньше… в день моего прибытия в Рим, когда Леонардо да Винчи и я разглядывали Рубиновую Табулу на заднем дворе. Однако тогда его руки были скрыты одеждой и это свечение слабо проникало сквозь темную ткань. Но сегодня он словно специально показывает нам, что за этим стоит: мерцание зодиаков, которое я узнаю по тому, как мой собственный знак светится металлическим синим цветом. Люций не ограничивается собственным зодиаком на запястье: вся внутренняя сторона его предплечий покрыта знаками, похожими на неоновые татуировки, свет которых все набирает интенсивность, переливаясь всеми цветами радуги. Оранжевый, светло-зеленый, лавандовый, бирюзовый, желтый… Бледное лицо Люция переливается в этих отблесках лунным камнем, и это зрелище, бесспорно, прекрасно, но в то же время я никогда не видела ничего более ужасающего.

На моем запястье сходит с ума мой собственный знак зодиака, светясь и пульсируя так сильно, как никогда. Я рискую опустить на него взгляд, чтобы заметить, что он горит насыщенным синим цветом. Знак Лео же, напротив, сияет алым. Я все еще полностью сосредоточена на мерцании бесчисленных зодиаков, пытаясь понять, в чем дело, но тут волна боли сбивает меня с ног. Прежде чем упасть, я все еще вижу, как вокруг Люция набухает разноцветное свечение, и я почти не чувствую удара о каменистую почву, охваченная агонией своего зодиака. Невыносимый нарыв, словно Люций одной силой мысли пытается сорвать его с моей кожи, и это чувство не сравнимо ни с чем, что я ощущала раньше. Мой рот раскрывается в беззвучном крике, потому что боль съедает все силы, не давая издать ни звука, а весь мир сжимается до этой агонии, парализующей тело, поглощая меня изнутри, проникая все дальше и дальше, пока все во мне не растворяется. Я должна сопротивляться, нельзя терять ни секунды!

Призвав на помощь всю свою силу воли, я пытаюсь оградиться от боли, словно мысленно оттолкнуть Люция, прервать его незримую связь с моим зодиаком, и, похоже, это действительно работает. Чем больше ослабевает его воля, тем легче мне стряхнуть с себя болезненное давление, пока мое запястье не отзывается лишь легкой пульсацией. В следующий момент я подлетаю к Лео, извивающемуся на полу. Он скрипит зубами, а его тело напряжено так, словно высечено из камня. Склонившись над ним, я кладу руки к нему на плечи и тихо бормочу, заклиная его так же, как и я, призвать всю свою волю, отталкивая боль. Я продолжаю убеждать его в том, что это возможно, надеясь, что в агонии он разбирает хотя бы часть моих слов.

Лео мечется, изгибаясь в последний раз, и наконец открывает глаза. Яростно задыхаясь, он смотрит на меня, совершенно обезумевший от боли, которую ему только что пришлось пережить, но у нас нет времени на передышку. Пока мы сопротивлялись этому нападению, Люций оттащил Чезаре к берегу мерцающей водной глади, собираясь столкнуть его туда. Скованный веревками, Чезаре продолжает извиваться, но тщетно.