Через тридцать минут они прибыли на вокзал Иокогамы и сделали пересадку. Ямагата шел вперед и по-прежнему не обращал внимания на всеобщее внимание. Вскоре Даймонд понял, что без помощи не сумел бы разобраться в хитросплетениях японской железнодорожной системы.

Через две остановки они снова вышли и отправились нанимать такси. Люди дожидались машин, но первый в очереди, завидев знаменитого борца в ореоле славы и внимания почитателей, тут же уступил место.

В автомобиле Ямагата проинструктировал шофера. А Даймонд подумал: следующий пункт назначения – университет, иначе я совершенно запутаюсь.

Иокогамский университет мало отличался от токийского железнодорожного вокзала в том, как люди реагировали на появление знаменитого борца сумо. Сотрудники высыпали в холл поглазеть на прославленного гостя, а он надменно глядел в пространство перед собой, словно демонстрировал презрение к противнику. Но у конторки оживился и скороговоркой объяснил цель их приезда. Дежурившая женщина смущалась, не могла прийти в себя и почти его не понимала, и Ямагате пришлось повторять все снова и снова. Это продолжалось до тех пор, пока одна сотрудница, скромная краснеющая девушка с большими умными глазами и подкрашенными яркой помадой губками, не отвела Даймонда в сторону и не спросила:

– Вы американец?

– Англичанин. В чем проблема?

– Мы не привыкли к визитам знаменитых борцов.

– Понимаю.

– Это для нас большая честь. Но мы не подготовились, не продумали экскурсию.

– Спасибо, нам не нужна экскурсия. Все, что нам требуется, – побеседовать с человеком из отделения биохимии, занимающимся исследовательской работой. Это очень срочно.

– Он что-то сказал о пропавшей девочке.

– Да. Мы хотим поговорить с ее матерью доктором Юко Масуда. Вы можете выяснить, она сегодня в кампусе?

– Спрошу.

Вскоре она вернулась и сообщила:

– Они говорят, вам нужно пройти в научный корпус, где находится отделение биохимии.

– Как вас зовут?

Этот вопрос ее как будто испугал:

– Мисс Ямамото.

Даймонд постарался произнести это точно так, как сказала она. Он не собирался фамильярничать, хотя женщина показалась ему симпатичной.

– Можете с нами пойти и мне переводить?

Она склонила голову:

– Сочту за честь, сэр.

– Замечательно. И вот еще что.

– Слушаю.

– Неблагоразумно предупреждать миссис Масуда, кто к ней идет. Не надо ее пугать.

– Я передам.

Их провели по лабиринту галерей в научный корпус – современное железобетонное здание в несколько этажей. Весть о приезде борца сумо успела распространиться – в большинстве окон появились любопытные лица, у входа их встречали студенты, держали фотоаппараты, листы бумаги и ручки, но никто не решался подойти и попросить автограф. К этому не располагал вид Ямагата.

Отделение биохимии располагалось на втором этаже. Даймонд опасался, что лифт не выдержит такой нагрузки, но их провожатая без колебания шагнула в кабину, и механизм не подвел. Как только двери открылись, к ним приблизился седовласый мужчина в белом лабораторном халате и поздоровался на японский лад.

– Это доктор Хитоми, старший лектор аспирантского курса, – объяснила переводчица.

В кабинете отделения им предложили стулья. Ямагата посмотрел с сомнением на пластмассовую конструкцию и покачал головой. Даймонд тоже тактично остался стоять. К тому же он рассчитывал, что доктор Масуда вскоре появится и тогда все равно придется вставать.

Но его постигло жестокое разочарование. Оказалось, что мать Наоми вообще не работает в этом кампусе. Она занималась здесь исследовательской работой семь лет назад – изучала лекарство для выведения человека из коматозного состояния.

– Джантак? – уточнил Даймонд, когда ему перевели.

Доктор Хитоми кивнул.

– Но мы слышали, что она продолжает научную работу в университете при финансовой поддержке компании «Манфлекс», – не отступал Даймонд.

Его настойчивость вызвала замешательство.

– Он говорит, что доктор Масуда больше здесь не работает, – перевела мисс Ямамото. – Ее исследования закончились в 1985 году.

– Точно закончились?

– Да.

Доктор Хитоми добавил что-то еще.

– Он сказал, что лично знал доктора Масуда. Она была хорошим ученым. Ее работа закончилась, когда корпорация «Манфлекс» приняла решение прекратить эксперименты с джантаком.

– Почему? Почему их прекратили?

Когда мисс Ямамото перевела доктору Хитоми вопрос, тот, прежде чем ответить, пожал плечами:

– Она работала с джантаком более двух лет и добилась неплохих результатов в борьбе с симптомами комы, но в то же время были выявлены побочные эффекты.

– Побочные эффекты? – повторил Даймонд.

Ученый снял с полки японско-английский словарь, открыл и показал слово.

– Цирроз? Заболевание печени? – Мозг Даймонда отчаянно заработал, пытаясь вникнуть в смысл того, что узнал.

Доктор Хитоми пояснил, и мисс Ямамото перевела:

– Побочный эффект было трудно обнаружить, поскольку впадавшие в кому были из группы алкоголиков, а алкоголизм – основная причина… как, вы говорите, это слово?

– Цирроз.

– Алкоголизм сам по себе вызывает цирроз. Но доктор Масуда установила, что джантак способствует нарастанию в печени ферментов, вызывающих цирроз. Небольшой побочный эффект допустим, однако настолько серьезный исключается. Когда она сообщила «Манфлексу» о своем открытии, концерн прервал программу.

Доктор Хитоми добавил что-то еще.

– Он говорит, что мистер Мэнни Рекснер… я правильно произнесла имя?

– Флекснер.

– Мэнни Флекснер лично принял решение прекратить работу с джантаком. Он всегда заботился о безопасности пациентов.

Даймонд кивал и продолжал размышлять. То, что он сейчас услышал, противоречило информации из компьютера в штаб-квартире концерна «Манфлекс» в Нью-Йорке, но подтверждало и разъясняло написанное на карточке. Джантак оказался опасным лекарством, и исследования Юко Масуда прервали.

– Спросите, пожалуйста, доктора Хитоми, не осталось ли в отделе переписки по данному вопросу.

Доктор Хитоми снял трубку и куда-то позвонил. Оказалось, что всю корреспонденцию вернули в «Манфлекс» по запросу корпорации. Подозрительно.

– В этом году?

– Да.

В Нью-Йорке кто-то настойчиво заметал следы. Странная ситуация: его, Питера, окружали люди, которые всеми силами старались помочь, вглядывались в него, но не понимали, в чем дело. От него ждали следующего хода, но он не знал, каким он должен быть.