вычислительном отделе и была там, когда мы и получили эту потрясающую новость.

И Бетти… Была здесь и Бетти. Та при моем появлении принялась неотрывно рассматривать поверхность стола.

– Ну, просто помни, что новость эта еще не обнародована, – обратилась я к ней. – Пресс-релиз выйдет только во вторник.

– Я никому ни слова не скажу, – обратилась Бетти к столу. – Обещаю.

Реагировать или не стоит, вот в чем был вопрос. Я, все же не сдержавшись, вскричала:

– Черт возьми, кто бы сомневался! Ты великолепно хранишь секреты, да только тогда и лишь только тогда, когда сама считаешь, что это принесет тебе самой выгоду.

Между нами встала Николь.

– Расслабьтесь, девочки… – Она поцеловала меня в щеку. – Рада, что ты вернулась, моя дорогая.

– Да будь что будет… – Я порылась в сумке. – У меня есть заявки на участие в Программе астронавтов, и если кому…

Меня немедленно, точно гряда облаков, окружили женщины. Еще секунду назад небо было совершенно чистым, и тут вдруг – нулевая видимость. Смех, который присутствовал до моего появления, снова, отражаясь от стен, заполнил ангар.

Вскоре выяснилось, что вовсе не все крики были восторженными.

– Ученая степень? – Плечи одной женщины поникли. – Так я даже в колледже не училась.

Так же быстро, как меня окружили, женщины разошлись и принялись заполнять анкеты, я же свою давным-давно уже заполнила, и та уже лежала в коробке на столе секретарши доктора Клемонса.

Хелен тоже выхватила бланк из моих рук. Она видела объявление, но не анкету. Вскоре с ее лица сползла улыбка счастья.

– Тысяча часов налета на скоростном самолете и минимум четыреста из них – в качестве командира воздушного судна? А еще и минимум пятьдесят часов налета на реактивном самолете? Как-то эти требования мне представляются чрезмерными. Да и у какой из женщин такое есть?

Я поморщилась.

– Например, у меня. А еще и у многих, многих моих, кто летал в составе «ОС».

– Химия считается? О боже мой. О боже мой! – Ида Пикс подпрыгнула на цыпочках. – У меня степень магистра химии, и я соответствую всем требованиям… черт возьми. За исключением, пожалуй, налета на высокоскоростных самолетах.

Имоджин уставилась на свой бланк, как будто решала, то ли поцеловать его, то ли, скомкав, в сердцах отшвырнуть.

– То же самое… И невольно на ум приходит Сара Колман и то, как во время войны ее настоятельно попросили отозвать свое заявление.

– Заявления наши не будут отозваны, даже если мы не подходим.

Имоджин, все еще глядя на бланк, кивнула.

– И все требования подогнаны под женщин – участниц программы «ОСы». Ничего не скажешь, чрезвычайно эффективный способ сохранить корпус астронавтов полностью белым, делая вид, что он открыт для всех и каждого.

Мне подобное даже и в голову не приходило. Я моргнула, пытаясь решить, что сделать или сказать, но прежде, чем я привела свои мысли в порядок, фыркнула Ида.

– Ну, это уж чушь собачья. Уверена, что доктору Кингу[26] будет что сказать по этому поводу, и то будут очень громкие и острые высказывания. – Ида повернулась к столу: – Мне нужна ручка.

Имоджин размашисто взмахнула автоматической ручкой.

– Одолжу тебе мою, как только заполню свою чертовщину. Пятьдесят часов за штурвалом реактивного самолета, говорите? Но космические корабли, насколько мне известно, реактивными двигателями даже не оснащены. Или я ошибаюсь, Элма?

– Разумеется, оснащены не реактивными, а ракетными. – Я колебалась, не желая обещать то, чего не могла с уверенностью выполнить. Потребовалось и без того изрядно времени только для того, чтобы заставить руководство космической Программы задуматься, что в ней необходимы женщины. – Расскажу обо всех ваших замечаниях Натаниэлю, и, быть может, он убедит директора изменить требования. Еще не все потеряно, голубушки, и бланки никому пока, кроме вас, не предложены.

Бетти из-за стола сказала:

– Их разошлют вместе с пресс-релизом, а затем считайте, что все напечатанное в них уже высечено на камне.

Я, сжав губы, кивнула. Проглотив свою гордость, подошла к столу и положила перед ней бланк. Сказала:

– У тебя вроде бы достаточно летного опыта.

– А еще и степень магистра журналистики. Хотя почти уверена, что моя ученая степень не самая востребованная для обретения специальности астронавт.

– Попробовать, на мой взгляд, все же стоит. – Я пододвинула бланк к ней. – Ведь верно?

Она кивнула, но к бланку руку не протянула, а встряхнувшись, точно только что вылезшая из пруда собака, залезла обеими руками в свою сумочку.

– Я носила это письмо с собой несколько месяцев. Следовало бы, наверно, просто переслать его тебе, но… Не знаю. Опасалась, что ты, получив его, не глядя выбросишь.

Склонив голову, я уставилась на нее, а она все рылась и рылась в сумочке.

– С чего бы это вдруг?

– Решила бы, что письмо от меня, едва увидев адрес отправителя. – Она наконец извлекла на свет божий потрепанный конверт и возложила его на стол.

Вероятно, она была права, и я, скорее всего, действительно бы выбросила письмо, приди оно сразу после инцидента с девочками-скаутами.

Конверт был фирменный, принадлежал журналу «Лайф», одно только название коего немедля вызвало во мне вспышку гнева.

Бетти продолжала говорить, теребя пальцами ремешок своей сумочки:

– Хотя и адресовано оно тебе, прислали его мне, и лишь потому, что я была автором статьи, а в редакции журнала твоего адреса не знали, и… Мне, безусловно, следовало бы просто переправить его тебе с Хелен, как я теперь понимаю.

Внутри конверта «Лайф» был еще один, в лучшем состоянии, на котором незнакомым витиеватым почерком был выведен абсолютно неизвестный мне обратный адрес: «Дом красных крыш», Ред Бэнк, Южная Каролина. Внутренний конверт был тоже вскрыт, и то, несомненно, было делом рук Бетти – собственное любопытство, очевидно, оказалось неподвластным журналистскому сердцу. Полагаю, мне все же следовало быть ей благодарной, поскольку скрыть то, что прочитала предназначенное мне письмо, она даже не пыталась.

Почерк был витиеватым, незнакомым – точно таким же, что и на конверте.

Дорогая доктор Йорк!

Я пишу Вам от имени одной из наших пациенток. Она увидела Вас в передаче мистера Волшебника и заявила, что Вы – ее внучатая племянница, но назвала Вас Ансельмой Векслер. Мы предположили, что она пребывает в замешательстве, так как она – женщина весьма пожилая и далеко не всегда находится в здравом уме.

Затем вышел журнал «Лайф», и она увидела вас и там, и снова назвала вас своей внучатой племянницей. В этой статье я заметила, что Векслер – ваша девичья фамилия, поэтому я подумала, что все же следует обратиться непосредственно к вам на тот случай,