Потому, что на такое чудо сложно было смотреть равнодушно.

…Это был парень. Определённо. Хрупкий по сложению, как аллиец или шакаи-ар, накрашенный, бледный – но всё же парень. Белая кожа, густо подведённые каре-зелёные глаза – странный контраст. С первого взгляда казалось даже, что веки намазаны углем. Длинные ресницы, тёмные и густые, безразличный взгляд – не делано, а по-настоящему. Драные джинсы, вызывающие в голове ностальгические воспоминания о Дэриэлле, светлая майка с неприличным рисунком, тонкие запястья почти не видно за мешаниной браслетов – плетённых из ниток, металлических, кожаных ремешков с инкрустацией, деревянных и каменных бусин на леске, шнурков с колокольчиками-подвесками. Уверена, что если бы он шевельнулся, то звон был бы как от хорошего оркестра. На шее – несколько цепочек с кулонами и ошейник. Смешение стилей в украшениях было настолько диким, что производило впечатление скорее приятное, чем глупое, но несколько диссонансное. Но больше всего меня поразили волосы незнакомца.

От природы они почти наверняка были рыжевато-русыми – этот цвет ещё просматривался там, где до разномастных прядок не добралась рука сумасшедшего парикмахера. Но, кроме этого, каких только оттенков там не было! Зелёные пряди, ярко-розовые, оранжевые, чёрные, кислотно-жёлтые, нежно-салатовые, лиловые, кроваво-красные, фиолетовые, синие, цвета фуксии, белые, голубые… И всё это – безумство? великолепие? – пребывало в художественном беспорядке.

Я слегка глупо хлопнула ресницами, отходя от шока, и решительно села рядом.

– Не занято?

Существо – по-другому не скажешь – флегматично скосило на меня один глаз. Другой был лениво прикрыт.

– Ну, нет. А сказал бы занято, ты что, развернулась и свалила бы? – Голос оказался неожиданно низкий, басовитый. Да, такой с женским не перепутаешь.

– Конечно нет, – невозмутимо ответила я, доставая из сумки общую белую тетрадь. – Ведь в крайнем случае ты бы уступил мне место, я думаю.

Безразличие в каре-зелёных глазах уступило место интересу:

– Зачёт.

Я невнятно хмыкнула в ответ, расписывая ручку на последнем листе. Ой, кажется, в этой тетради я уже черкала что-то… похоже на отрывки из дневника. Точно, оно. Неужели перепутала, когда собирала сумку? Ладно, дома разберусь.

– Ками Кайл. Что фамилия, а что имя, даже мои опекуны затрудняются ответить, так что оставляю выбор за тобой.

Я обернулась. Ками – или Кайл? А, неважно – протягивал мне руку.

– Найта. – Я решительно сжала тонкие пальцы. – И обойдёмся без фамилии.

– Ну что ж, Найта-без-фамилии, будем знакомы, – усмехнулся мой сосед. – Чувствуй себя, как дома.

Что ж, возможно, в этой школе мне будет не так уж плохо…

Кайл оказался идеальным соседом по парте. Он не страдал словесным недержанием, но на вопросы по делу отвечал внятно и ёмко, не пихался локтями и не сопел в ухо, и если бы не перезвон браслетов, то о нём можно было бы забыть. Урок прошёл скучно, если не сказать больше. Я убедилась в том, что химия и алхимия – всё же немного разные науки. К счастью, недостаток академических знаний удалось чуть-чуть компенсировать незаметными манипуляциями с нитями и советами Рэма. Браслет оказался поистине неиссякаемым источником информации! Конечно, определения не всегда совпадали с классическими, ведь о перемене свойств материала в зависимости от насыщения его энергией разного типа люди и понятия не имели. Ладно, кое-что я помнила из школьного курса…

Что меня действительно напрягало, так это шепотки и взгляды через плечо. Даже для девушки, приехавшей учиться по обмену из экзотической страны, внимания было слишком много. О чём говорить, если и преподаватель, пожилой мужчина в строгом костюме, нет-нет да и посматривал в сторону задних рядов?

– Ты случайно не местная знаменитость? – вполголоса поинтересовалась я у соседа. Ками скорчил смешную рожу:

– Только если в обратном смысле. Обычно в мою сторону стараются даже не оглядываться. Ещё бы, такая заноза в за… в неудобном месте. Нет, это твой фан-клуб.

– И скоро они успокоятся? – мрачно полюбопытствовала я. Стать этакой зверушкой в зоопарке мне совсем не улыбалось.

– Вряд ли. – Кайл явно наслаждался происходящим. – Ещё и из других классов набегут. Такая красотка…

– Что? – На мой слишком громкий возглас обернулось полкласса. Кайл глумливо показал одноклассникам средний палец, а я смущенно уставилась в парту. Уж кем-кем, а «красоткой» меня назвать было сложно. И дело здесь не во внешних данных, а скорее в манере держаться, подавать себя. Неаккуратная коса, полное отсутствие косметики, угрюмость и гардероб в Дэриэлловом стиле – этого даже обаяние равейны пересилить не могло. Конечно, сейчас я не в старых джинсах, одежду мы выбирали вместе с Феникс, но…

Стоп. Обаяние. Ой, ду-ура…

Риан ведь предупреждала, что могут быть накладки. Я же теперь не просто эстаминиэль, а эстаминиэль в третьей эпохе – любви. Самое противное, что это даже не приворотная аура, её не заглушишь, разве что маской. А вот про маску-то я как раз забыла. А Айне намекала… И ведь ничего уже не поправишь. Слишком много людей видели меня настоящую.

– Эй, ты чего? – Ох, и сильно же меня перекосило, если даже Кайл занервничал.

«Так, срочно приводим выражение лица в порядок».

– Ничего. Просто поняла вдруг, что я клиническая идиотка, – вырвался горестный вздох. Кайл с мнимым сочувствием похлопал меня по плечу:

– Ну не печалься так, дитя моё, от этого не умирают… Разве что окружающие, но их не жалко.

– Шутки у тебя, – невольно улыбнулась я. На душе немного полегчало. Ладно, мне ещё повезло. А что бы началось, если бы Феникс прошлась по нашему городку без маски… Даже и без всяких третьих эпох.

Когда звонок возвестил об окончании урока, я почувствовала облегчение. Хотя и говорят, что умный человек учится всегда, школа – только один из этапов жизни. Начальный, основной… но всё же этап. И когда он пройден и изучен, то насильственное возвращение к нему воспринимается почти болезненно. Вспомнились сны Рэмерта, донимавшие его, когда он находился под властью проклятия. Вот уж не думала, что саркастичного и независимого некроманта может что-то ввергнуть в уныние, но оказалось, что достаточно одного напоминания о времени, когда он ещё не мог выбирать и подчинялся правилам взрослых – о школьных годах.

И сейчас меня мучило похожее чувство.

Я осознавала себя гораздо старше этих мальчиков и девочек вокруг. Их амбиции, вращающиеся вокруг оценок, места в негласном рейтинге популярности и независимости от родителей, вызывали почти недоумение: как можно отдаваться этому с такой страстью? Неужели не очевидно, что есть гораздо более важные вещи, например, найти свой путь в жизни и тех, кто захочет этот путь разделить, кто сможет стать твоей опорой и кого готов будешь защитить ты, в чьи глаза будешь смотреть, растворяясь, теряя себя и…