– Но это твои годы. И они берут свое. Одно время ты жил хорошо. Без трудностей и невзгод. С Молли. Покой и благополучие притупляют бдительность, точно так же как от битв и лишений душа черствеет.

– Это была хорошая жизнь, Шут. Я хотел, чтобы она длилась вечно. Я хотел состариться и умереть и чтобы Молли сидела возле моего одра.

– Но оказалось, что этого тебе не дано.

– Нет. Мне выпало иное. Пересечь полмира, чтобы убить тех, кого я не знаю, тех, кто не знает меня, однако все же явился в мой дом, чтобы отнять весь покой и радость, что оставила мне судьба.

При этих словах меня вдруг охватила такая ярость, что я мог бы играючи сломать врагу шею. Двалия… В эту минуту я готов был разорвать ее голыми руками. Но приступ ярости быстро миновал, осталась лишь пустота и ощущение, что я был полным дураком. Ни на что не способным. И я признался Шуту в том, что за страх терзал меня, порождая чувство вины:

– Они выманили меня из Ивового Леса, верно? Чтобы напасть, пока меня нет.

– Боюсь, что так.

– Как они сумели подстроить такое?

Шут уже объяснял мне, но я хотел услышать это снова.

– В их распоряжении – тысячи пророческих снов, увиденных сотнями юных Белых. Они могли отыскать такие обстоятельства, которые подтолкнули бы тебя в желаемом для них направлении.

– А тебя?

– Возможно, я был частью их плана. Правда ли я сбежал, или меня отпустили? Могло ли быть так, что незнакомцы, помогавшие мне в пути, на самом деле работали на Слуг? Я не знаю, Фитц. Но вряд ли тебе стоит винить себя.

– Я делаю слишком много ошибок! Я уже приставил меч к глотке Эллика, когда силы оставили меня. А когда мне нужно было отправиться сквозь камни вслед за Би, я остался без магии. Столько ошибок, Шут… То, как грубо я «исцелил» этих детей… – Я посмотрел в его пустые глаза. – А теперь вот с Совершенным… Глупо, глупо, глупо! – Я схватил его руку в перчатке. – Шут! Я не способен сделать то, чего ты хочешь от меня. Я подведу тебя, утяну в пропасть, навстречу пыткам и смерти. А Лант, Пер и Спарк? Что, если мы и их утащим за собой? Что, если нам придется слышать крики Пера? Видеть, как измываются над Спарк, прежде чем разорвать ее в клочья? Я этого не вынесу. Я даже думать об этом не могу. А ты еще удивлялся, почему я хочу отправить их домой! Я боюсь подвести всех нас! Боюсь так, как никогда еще в жизни ничего не боялся! Я попадусь на какую-нибудь уловку… Как вообще можно противостоять тем, кто знает все твои действия наперед? Может, им даже известно, что мы в эту самую минуту плывем их убивать?

– О, вот это почти наверняка, – безжалостно сказал Шут. И очень тихо добавил: – Мне больно.

Мои пальцы разжались, и он стал разминать кисть. Его слова лишили меня последней искры храбрости, что еще тлела в моем сердце. Мы молчали, а корабль вокруг нас говорил на своем языке: плескалась за бортом вода, поскрипывало диводрево. Я почувствовал давление его разума и укрепил свои стены.

– Это безумие. Я не справлюсь. Мы оба умрем. Возможно, болезненно.

– Возможно. Но чему еще мы можем посвятить остаток своих жизней?

Я принялся вертеть эту мысль в голове, как волк гложет кость. Или грызет собственную лапу, угодившую в капкан.

– Ночной Волк, – сказал Шут.

– Его больше нет, – тупо проговорил я. – Будь он рядом, я не ощущал бы себя таким ничтожным. Он чуял все и видел все, и все, что он чувствовал, я чувствовал вместе с ним. Но теперь от него ничего не осталось. Одно время я иногда ощущал его в себе. Я почти слышал его, чаще всего мне казалось, что он говорит мне что-нибудь насмешливо… Но больше такого не происходит. Его просто нет.

– Мне жаль, что так, однако я имел в виду не это. Я вспомнил последние дни Ночного Волка. Ты хотел исцелить его, а он отказался. А потом ты оставил его в безопасном месте, когда мы отправились в погоню за Полукровками, а он пришел за тобой.

Я улыбнулся, вспомнив, какой волей к жизни обладал мой волк до последнего вздоха.

– К чему ты клонишь?

Шут произнес серьезно и торжественно:

– Это наша последняя охота, старый волчара. И, как всегда, мы идем охотиться вместе.

День был холодный и дождливый. Я надела старую куртку поверх дешевых штанов и рубахи, которые Двалия, поворчав, неохотно купила мне в Калсиде. Носить одно поверх другого было неудобно, но плаща у меня не было. Мы с Виндлайером и Керфом сбежали из тесной вонючей каюты и, съежившись под карнизом капитанского мостика, смотрели на вздымающиеся серые волны под бесконечным шуршащим дождем. Только несколько торговцев решились выйти на палубу в такую погоду. Двое из них прошли мимо нас, увлеченные разговором. Я прислушалась – и сердце мое встрепенулось, ощутив прилив надежды.

– …через шесть дней будем в Кудельтоне. Там-то я и продам свой бренди из Песчаных пределов и получу хороший барыш. Хочу взглянуть на их смородиновую наливку. В ней есть этакая приятная кислинка, аж пощипывает язык. Мужчины пьют ее как укрепляющее, а дамам нравится вкус, – говорил коротышка, вертлявый, как крыса, и одетый с ног до головы в серое.

Высокая женщина рядом с ним рассмеялась и покачала головой. Серьги-кольца в ее ушах мазнули по плечам. Голову ее венчала корона из золотистых кос – и ни шляпки, ни капюшона, несмотря на дождь.

– Продавать мне там нечего, но я рассчитываю кое-что купить. Кудельтон не зря так назвали – там ткут великолепные ковры из шерсти. Думаю, если подарить такой моему посреднику на островах Пряностей, он будет легче расставаться с деньгами своих заказчиков. Будет замечательно ненадолго сойти на сушу. После стоянки в Кудельтоне нам еще семь дней плыть до Тележной бухты, если ветер не переменится.

– Ветер хорош, только я бы предпочел обойтись без дождя.

– А меня этот ливень только радует. – Женщина запрокинула голову, подставляя лицо струям. Коротышка уставился на ее неприкрытую шею. – Он, может статься, спрячет нас от пиратов или Пошлинного флота. Но я жду не дождусь провести пару дней на суше.

Два дня в порту. Два дня, чтобы сбежать с корабля и от Двалии. Шесть дней, чтобы переманить на мою сторону Виндлайера. Если он сбежит со мной и сделает нас незаметными, как сумеет Двалия отыскать нас? Конечно, уговорить его сойти с Пути будет все равно что уговорить птицу улететь от ягодного куста. Стоит выбрать неправильные слова – и Виндлайер испугается, тогда пиши пропало. Придется быть очень осторожной. Я составила себе четкое расписание. Три дня – на то, чтобы подружиться с Виндлайером. И только на четвертый можно будет завести речь о том, чтобы он помог мне.