нельзя, поступил сегодня утром. Сообщение принял старший помощник Ким Сергеев. Офицер даже не сразу поверил в то, что прочел. Ему пришлось тратить время на дополнительные проверки фактов, изложенных в послании. Аналитики, которых он поднял ни свет ни заря, проанализировали полученные данные, сверили их с показаниями чувствительных приборов и вынесли свой неутешительный вердикт: угрозы Боровского — не блеф. Сергеев дважды перепроверил выводы аналитической группы, пропустив их через алгоритмы ЦУПа. Результат остался неизменным: оружие, которым обзавелся Боровский, действительно существует и может быть применено в любой момент. Но откуда у Боровского такая мощь? Даже гравитационные модуляторы «Магеллана» в сравнении с новым оружием бывшего геолога казались детскими водяными пистолетами. Примени Боровский свое оружие, и Землю уже не спасет ничто. Она превратится в каменную глыбу, безвольно летящую во вселенной. ЦУП еще сильнее сгустил краски, предоставив свой неутешительный прогноз: рано или поздно воздействие Боровского на Землю приведет к критическому смещению ее орбиты, уже через сто лет Земля притянет к себе Луну, а через триста лет ее орбита пересечется с орбитой Марса.

«Эффект домино, — подытожил ЦУП. — Пара тысяч лет, и Солнечной системы не станет».

Дрожащим от волнения голосом старпом разбудил капитана и вызвал его на мостик. Доклад Веровой выслушал на удивление спокойно, ни один мускул не дрогнул на его лице.

— Экстренное совещание, — приказал капитан, — через двадцать минут. Подготовь все данные. Времени на принятие решения у нас в обрез.

* * *

— Что? О чем ты? Какой шах и мат? — Марша встала, загородив собой Виоллу. Ответы были нужны ей здесь и сейчас. Гаттак бросил на кнесенку тяжелый взгляд.

— Он победил, — тихо произнес разведчик. — Прямо сейчас, в эту самую минуту он выдвинул ультиматум демонам.

Марша недоверчиво посмотрела на Гаттака.

— Что он сделал?

Но тот молчал. Он не знал, как объяснить увиденное в мыслях Бора.

— Что он сделал??? — повторила Марша уже более требовательно.

— Ты ведь уже слышала эту историю? — вопросом на вопрос ответил Гаттак. — Ту, что поведал нам Бор сейчас. Ты уже слышала ее, верно?

Марша кивнула.

— Да, только я слышала ее в иной интерпретации.

— От своей матери?

— Да.

— А твоей матери все рассказали Алекса и Игорь… — предположил Гаттак. — И что же они рассказали?

Гаттака вдруг обуяла ярость. По какой-то причине он просто не мог смириться с тем, что Бор вот так просто одержал над всеми верх. Всех обвел вокруг пальца, развел, как малых детей.

— Неужели Игорь так просто сдался? Все дело ведь в нем, да?

Как ни странно, Марша поняла, о чем говорит Гаттак. Не понимала только Виолла.

— Что случилось, мамочка? — чувствуя напряжение, буквально искрившее между взрослыми, спросила девочка. — О ком вы говорите? Это о моем прадедушке?

— Да, детка, — спокойно ответила Марша, не отводя взгляда от Гаттака. — Мы говорим о далеком прошлом, о твоем прадедушке Игоре. Он не пожелал идти по стопам своего названого отца, он выбрал простую жизнь. Жизнь человека, не машины. Тебе сейчас трудно это понять, но, когда ты станешь взрослой, все встанет на свои места. Ты все осознаешь.

— Расскажи мне, — твердо сказал Гаттак. — Я хочу знать то, что знаешь ты. То, чего не может знать Бор. Его можешь уже не опасаться, он добился своего, до меня ему уже нет никакого дела. Он и без того везде, а я — лишь маленькая резервная копия, ключ к этому месту, не более того. Я вижу его глазами: у демонов нет другого выбора, кроме как сменить курс. Они уйдут. Они проиграли битву, даже не приблизившись к нам.

— Но как⁈ — воскликнула Марша. — Ради всех богов, объясни, что случилось! Клянусь тебе, я расскажу все, что знаю. Просто сейчас я должна понять, имела ли вся моя жизнь хоть какой-то смысл!

Гаттак испытующе посмотрел на Маршу. Он понимал ее чувства. Понимал, как никто иной. Они сейчас были так похожи, так близки. Дело было в полной, тотальной внутренней опустошенности. Их обоих просто использовали. Вся их жизнь, по сути, была сплошной борьбой за чужие интересы. Борьбой за тех, кто предпочел сдаться. Гаттак, сам того не понимая, бился за доктора Леонида Боровского, предавшего однажды свою биологическую сущность и связавшего себя навеки с машинами. А Марша стала заложницей крови. С самого ее рождения она исполняла роль, возложенную на нее предком, которого она и в глаза-то не видела. По большому счету ни он, ни она свою судьбу не выбирали — оба стали заложниками чужой воли. Сейчас Гаттак понял все — Бор позволил заглянуть в самые укромные уголки своей памяти, позволил увидеть всю картину целиком. Рассказ Марши нужен был Гаттаку лишь для того, чтобы убедиться, что он правильно собрал этот сложный пазл. Информация, которую она хранила, могла… Гаттак испугался додумывать эту мысль, а потому поспешил начать рассказ.

— Что ж, слушай, раз хочешь правды. Это место первыми посетили небесные люди — так называли их Герман и его товарищи, — Гаттак прислушался к себе и поправился. — Хотя нет, рассказ лучше начать с самого начала. Так будет логичнее.

Марша кивнула, подтвердив свою готовность слушать. И Гаттак начал говорить:

— Наш мир — не единственный во вселенной. Точной информации об устройстве мира нет ни у кого, но единственное, что известно наверняка — мы не одиноки. Существует несколько альтернативных миров под названием Земля, и в каждой ее вариации история идет своим чередом. Нет двух идентичных миров, двух идентичных людей. Каждое живое существо во вселенной уникально. О существовании альтернативных миров люди догадывались с давних времен, но подтверждение этому получили относительно недавно. Всему виной — простая ошибка, допущенная экипажем межзвездного крейсера «Магеллан». Люди, построившие этот корабль, придумали способ путешествий сквозь червоточины. Искривляя пространство-время, они могли преодолевать огромные расстояния. «Магеллан» был создан с одной целью — найти и колонизировать пригодную для жизни планету в другой галактике, но этим планам не суждено было сбыться. В той версии Земли, откуда он прибыл, существовал ряд разногласий и противоречий среди власть имущих. Большинство из них выступало за процесс глобализации, они стремились свести жизнь человеческого существа к единому знаменателю, уравнять большую часть населения в правах, смешать расы, обычаи, культуры, языки. Они искренне надеялись искоренить таким образом тысячелетние противоречия между расами, победить голод, неравенство, нужду, избавиться от бесконечных кровопролитных войн и гонки вооружений. По сути, они преследовали благие цели. Но были в том мире и люди, относившиеся к подобному мироустройству отрицательно. Они считали, что для полноценного и поступательного развития общества жизненно необходимы такие понятия, как классовая борьба, социальное неравенство, войны и социальные потрясения. В конкуренции между группами людей они видели истинный смысл существования человека. Без борьбы, считали они, не может быть прогрессивного роста. И, в сущности, их позиция также была не лишена смысла. В нашей истории фигурируют представители обоих течений. Первых представлял Герман Мечников — начальник медицинской службы «Магеллана». В качестве его антагониста выступал доктор геолого-минералогических наук Леонид Боровский, известный в нашем мире как бог Бор. Боровский был представителем меньшинства, но обладал поистине незаурядным умом и силой воли. В какой-то момент он понял, что в его борьбе может помочь только одно — идеи и инструменты трансгуманизма.

Гаттак задумался на мгновение, прислушался к себе и понял, что Бор открыл ему практически все свои карты. Сейчас ему были доступны все кластеры его памяти, и разведчик излагал его версию событий. Он словно читал открытую книгу вслух и сам поражался ходу сюжета.

— В той версии Земли, — продолжил он, — люди достигли апогея своего развития. Ими были созданы самые совершенные вычислительные машины, работавшие на принципиально иных физических законах — законах квантовой механики. Получив в свои руки столь мощный инструмент, люди начали опасаться, что искусственный интеллект сможет осознать себя как личность, как одну из форм жизни. А после того, как это случится, ИИ может воспринять человека как единственную угрозу своему собственному существованию, ибо страх во все времена являлся одним из основных