Он поднимался по лестнице и думал о том, что сегодняшняя ночь будет, скорее всего, последней для них. Для него…

А значит, нужно попрощаться с Леей. Пусть она его ненавидит и дальше. Завтра, послезавтра, всегда. Но не этой ночью.

Этой ночью Лея не могла уснуть. Было холодно и промозгло, и она свернулась под одеялом, подтянув ноги к груди и пытаясь согреться. Её снова заперли в комнате и, кажется, стали охранять ещё сильнее, а она всеми силами старалась сделать вид, что это её совсем не беспокоит. А сама всё думала о той записке. Значит, Рут всё рассказала парифику! И это была обнадёживающая новость, потому что после увиденного сегодня в оранжерее побег — это единственное, что занимало её мысли. Королевской лекарь-колдун, проявивший к ней странное внимание, нагнал на неё такого страху, что весь остаток дня Лея только и могла думать о том, куда же ей податься, если побег окажется удачным. В Милгид нельзя. Там её найдут без труда. К сестре в Лисс? Но и там её тоже найдут, и к тому же она поставит под удар сестру с мужем. Разве есть вообще место, где можно укрыться от этого колдуна и внимания королевы?

Лёжа в постели, она перебирала в голове возможные варианты, которых было как-то совсем немного. В то же время воспоминания почему-то всё постоянно возвращались к тому, что произошло в оранжерее. К тем советам, что прозвучали в её голове от злейшего врага — Дитамар Сколгара. Но ведь именно эти советы остановили лекаря-колдуна и, как ни странно, помогли осознать собственную внутреннюю силу.

Почему он ей помогает? Как всё это странно…

Глядя в темноту, Лея думала ещё и том, что если в ней есть сила прайда Реки, а она в ней точно есть, то значит… либо её отец вовсе не человек и не мятежник, а кто-то из прайда Реки. Либо её мать… вовсе не Аберта Милгид. И теперь она всё отчётливее это понимала. Она всегда думала, что так сильно похожа на отца, ведь в ней не было совершенно ничего от белокурой Аберты Милгид. Но вот остальные дети унаследовали и черты барона Милгида, и своей матери, а значит…

— Как бы я хотела сбежать отсюда и тоже поплыть в Астфолл и на Сумеречные острова!

— Так в чём же дело, миледи Рюмон?

Вспомнились слова милорда Ландегара, произнесённые им на королевском обеде, и она даже улыбнулась этому. Вот бы действительно можно было уехать туда! Там бы её точно не нашли, и, возможно… там её настоящий дом. И почему-то подумалось, что у неё бы хватило смелости отплыть вместе с милордом Ландегаром в неизвестность. Она не знала, почему, но, несмотря на своё странное и, может быть, даже неуместное поведение за столом, милорд Ландегар вызывал в ней безотчётное чувство доверия. И хотя она видела его всего один раз, но не могла объяснить, почему где-то внутри у неё укрепилось ощущение того, что он хороший человек. Что-то такое было в его глазах… тёплое, когда он смотрел на неё. Что-то необъяснимое, вызывающее безотчётное доверие. Может, это рассказ о его страданиях в дальних краях, может, то, что он был таким же чужим на этом обеде. И, может, ей стоит узнать, когда он собирается в путешествие в Астфолл? Если взять Коннора и Рут, может, такое путешествие и не будет слишком уж опасным? Ей нужно выяснить у него завтра, как скоро он собирается в путь…

Она вздохнула, повернулась в постели, обнимая подушку, и закрыла глаза.

Как жаль, что исчез мэтр Альд. Вот, чей мудрый совет ей бы сейчас помог. И почему всё так?

Она вспомнила их беседы с мэтром Альдом и подумала, что милорд Ландегар чем-то его напоминает. Чем-то неуловимым. Может, тем же ощущением доверия? Или, может, это она от своей беззащитности ищет во всех людях одно и то же?

И перед тем, как наконец-то погрузиться в сон, её мысли снова вернулись к Дитамару. И хотя она всеми силами старалась о нём не думать и весь день гнала прочь эти мысли, но в тот момент, когда разум уже засыпал, помимо воли рассудка, просыпались желания души…

Она должна стараться ненавидеть его сильнее…

Она должна…

И снова знакомая стена, но её как будто и нет. Она словно из тумана, или соткана из солнечных лучей, протяни руку, и вот оно — успокаивающее тепло. И все страхи исчезают сами собой.

— Я же сказала, никогда больше без моего разрешения, — шепчет она, оглядываясь.

— Но, раз я здесь, значит, ты разрешила…

И его голос тоже тёплый, чуть насмешливый, но от него сразу кружится голова. А ведь она должна его ненавидеть!

— Это просто… я не знаю… Как всё это прекратить? Уходи! Уходи из моей головы! Я не хочу ничего о тебе знать!

— Я уйду… Лея… Сегодня я пришёл в последний раз… Попрощаться…

В последний раз?!

И Лея ощутила, как замирает сердце от этих слов, как оно сжимается, словно хочет крикнуть громкое «Нет!» И это так ужасно, ведь он тоже это чувствует, её слабость, то, как она ненавидит его своим разумом и не хочет отпускать своим сердцем.

— Что это за безумие? Что это вообще такое? Почему я слышу тебя?! Почему чувствую?!

— Потому что мы связаны… Око воды связало нас там, на Суре, когда я спас тебе жизнь. И я дал своё согласие на эту связь…

— Но я не давала! Я этого не хочу!

— У музыкального фонтана ты сама завершила ритуал… Уколовшись розой… Капля крови… Вода… Наши руки… Ты поцеловала меня, помнишь? — его голос звучит тише, и от последних слов становится безумно жарко.

— Уходи! Пожалуйста… Я не могу… Я не хочу…

— … любить меня? Я знаю, — в его голосе грусть. — И у тебя будет целая жизнь, чтобы меня ненавидеть, но сегодня… Дай мне одну ночь… А потом я уйду навсегда из твоей жизни, и эта связь исчезнет.

— Ты снова играешь со мной!

— Нет, Лея. Я никогда не играл с тобой. Я приходил в чужих обличьях и говорил от чужих имён, но то, что я говорил, было правдой. И то, что я чувствую к тебе — это настоящее. Это не игра и не ложь…

— Чего ты от меня хочешь?

— Я хочу кое-что тебе показать…

Вершины гор покрыты белоснежными шапками, и склоны прорезаны многочисленными нитями рек. Чуть ниже — изумрудные луга, а за ними тёмные ели, похожие на грозных безмолвных стражей. Белые гроздья цветущего княжика свисают с их ветвей. А чуть ниже по склону, дальше от границы снегов, — магнолии и кедры, клёны с ажурными алыми листьями, папоротники и поляны цветов: ирисы, лилии, колокольчики… Прозрачные синие озёра, как драгоценные сапфиры, в обрамлении буковых рощ разбросаны у подножья гор… Стремительные реки и величественные каменные мосты…

Витой белый драйг возвышается на одном из камней, и на нём надпись: «Лишь камень твёрд». И они стоят рядом с ним на самой вершине, рассматривая оттуда прекрасную долину.