Как-то я получил письмо от Габу из Умравати. Он писал, что считает своим долгом довести до моего сведения информацию о моей первой жене, хотя ему и неприятно это делать. Далее он сообщал, что она больна и находится в доме у некоего молодого адвоката, с которым связана уже несколько лет. Письмо он писал по ее просьбе, а потом написала и она сама: к этому времени она уже освоила грамоту. После письма Габу я не знал, плакать мне или смеяться, я испытывал одновременно и чувство облегчения, и чувство негодования. После же ее письма, в котором она обрисовала мое поведение за предыдущие годы, я просто пришел в неописуемую ярость. Лицемерка, предательница, неблагодарная! Все ее обвинения казались мне совершенно фальшивыми. "Разве плохо я к ней относился?" — удивленно размышлял я, не осознавая, как глубоко сидит во мне уверенность в полном праве собственности на женщину.

В конце концов я отправился в Умравати и, несмотря на уговоры друзей, встретился с ней, и она попросила у меня прощения, а потом сказала: "Только не трогайте его!" Тут я уже абсолютно вышел из себя — моя собственная жена признавалась мне, что любит другого! И я, естественно, встретился с тем адвокатом и свирепо спросил его, что он собирается делать дальше. Он мягко ответил: "Если она получит развод, я женюсь на ней". А я, напустив на себя надменно-неприступный вид, пригрозил: "Не сдержите слова, будете иметь дело со мной". Я разыгрывал какой-то спектакль, выставляя себя при этом чуть ли не праведником и ощущая глубоко уязвленным

Я оформил официально развод, и они поженились. Я даже чуть было не отправил им подарка, но в последнюю минуту удержался от этого театрального жеста.

Года через два я был в Умравати снова, и меня пригласили на какое-то торжество. Там я встретил свою первую жену, на руках у нее был маленький ребенок, рожденный в новом браке. Все окружающие смотрели то на меня, то на нее, а я не знал, что делать, но все-таки подошел к ней и поздоровался. Вообще, когда бы в дальнейшем я ее ни вспоминал, на меня сразу накатывало чувство обиды. Воистину, как бы умен и образован ни был мужчина, на поверку он остается диким зверем. А еще через несколько лет в Бомбее на скачках я увидел того адвоката, который женился на ней. Он тоже меня заметил и стыдливо, словно совершивший проступок, опустил голову, попятился и скрылся. И так вел себя человек, сдержавший слово и взявший в жены разведенную женщину!

Время от времени я вспоминаю свою первую женитьбу. Больше всего меня удивляет то, что я не испытываю раскаяния в своем поведении. Когда еще до развода я женился вторично, уехал за границу и по приезде заглянул в Умравати, моя первая жена ни словом, ни взглядом не упрекнула меня. Она даже отнесла несколько измятых страничек рукописи "Театра военных действий", моего первого романа, с посвящением моей второй жене, к переписчику.

К сожалению, в моем детстве мне не встретился человек, который бы мне объяснил, что жизнь — это ответственность, а не игра.

Мою первую жену приводили ко мне на смотрины. Моя вторая жена пришла посмотреть на меня и ушла, оставшись довольной тем, что увидела. Я, впрочем, долгое время об этом не подозревал.

После первой женитьбы прошло более десяти лет. Я уехал из родного города и написал пьесу, которую поставила известная театральная труппа. Потом решил сделать кинематографический вариант с теми же участниками. Я отправился по делам в Бомбей, снял там комнату и задержался на месяц-другой.

Балутаи проявляет инициативу

В то время по всей Махараштре прогремел роман под названием "Уничтожение бутонов". Роман был написан женщиной, укрывшейся за мужским псевдонимом Вибхавари Шируркар, и стал предметом бурных обсуждений — похвалы и хулы. Из-за псевдонима, однако, никто не мог добраться до самой писательницы, хотя все сгорали от любопытства Мне роман понравился. Издателем оказался мой хороший друг, но и он не раскрыл мне подлинного имени писательницы.

Однажды в мою бомбейскую комнатушку заглянул приятель по фамилии Море, и мы, как всегда, заболтались. (Море находился под сильным воздействием коммунистических идей, судил обо всем прямо и резко и был преисполнен энтузиазма и оптимизма) Я только что искупался и расхаживал по комнате, втирая в волосы масло.

В этот момент в комнату заглянула молодая женщина и сказала, что разыскивает меня. Звали ее Балутаи Кхаре. Увидев ее и услышав это имя, я страшно удивился: уже тогда Балутаи была известна в Махараштре как писательница и искусный оратор. Я еще не успел прийти в себя, а она уже выложила причину своего появления: "Хочу написать пьесу. Вы мне не поможете?" Этой немыслимой просьбе я удивился еще больше. "Помочь написать пьесу? Я — вам?" — "Да, дело в том, что я читала вашу пьесу и видела постановку. И то и другое весьма понравилось". Она сказала что-то еще, чего требовали приличия, и ушла, словно только пьеса и была причиной ее визита

Уставившись на дверь, я подумал вслух: "Непонятно!" А Море сказал: "Ты — круглый идиот! Почему? Да она же влюблена в тебя!"

Тут я потерял дар речи. Подобное мне не могло даже присниться. Даже если предположить, что она и вправду влюбилась, то разве можно было представить, что у нее хватит смелости явиться к незнакомому мужчине? Да еще взять на себя инициативу в этой игре? Море ушел, а я продолжал размышлять. Неужели существуют такие предприимчивые женщины? Быть такого не может! Если бы это было правдой, то разве женские образы в маратхских романах напоминали бы "мимозу стыдливую"?

Хотя нечто подобное со мной однажды случилось в детстве — тогда девчоночье поведение привело меня в сильнейшее замешательство. Белокожая и пухленькая, с огромными глазищами, Каши была дочерью исполнителя религиозных гимнов. Она всегда смеялась и носилась по всей округе, придерживая руками юбчонку. Отец ее приехал в наш городишко месяца на два и расположился на постой в храме Рамы. Мне тогда было лет восемь или десять, а Каши — около шести. И игры у нас, естественно, были общие. Как-то вся компания сговорилась насчет пряток. В старом крыле храма скопилось много ненужных вещей, среди которых был деревянный ящик — небольшой, но один человек в нем вполне мог поместиться. Я приподнял крышку и забрался внутрь. В ту же секунду