Кит положил на дверь ладонь, потом подогрел в себе страх того, что они, если ничего не получится, так и останутся под землей, как на затонувшей подлодке. Страх помог четко выйти на цель и в нужную меру разозлиться на это поганое препятствие, преградившее путь на волю…

Даже никаких искорок не разбежалось в стороны. Просто пыхнуло, рука провалилась в пустоту, в лицо пахнуло теплым паром с духом ржавчины, а потом – уже из пустого пространства впереди – прохладной сыростью, пропитанной изоляционной гарью и всякой подземной кислятиной.

Впереди стали заметны какие-то проблески света, наметились какие-то линии. Кит догадался: этот проход действительно выводил под прямым углом в тоннель метро, откуда доносился далекий, беспорядочно пульсирующий гул.

- Готово, - гордо сказал Кит. – Пошли.

Он обрел уверенность в том, что сам теперь может командовать и сам сможет вывести их на свет Божий… а там видно будет, что делать дальше. В буквальном смысле слова.

Он протянул назад правую руку и… что?.. И да, именно с опаской глянул через плечо. Разглядеть девчонку было еще невозможно, он различил во тьме только ее фигурку – не тощую и не полную, ростом как будто точь-в-точь в Кита.

Удивительно, но девчонка без слов повиновалась и протянула ему руку… Вообще-то, они могли идти по этому тоннелю плечом к плечу, рука об руку – ширина прохода позволяла, - но Киту сейчас хотелось именно вести ее… чтобы были квиты.

Метров через двадцать вышли к путям метро.

Свету стало больше – горели лампы в тоннеле, и слева вдали был заметен небольшой, величиной с Луну на ночном небе, просвет. Судя по всему, путь по прямой вел к станции. Гул тоже слышался более явственно, внушительно и уже немного устрашающе.

- Наверно, поезд, - предположил Кит. – Переждём?..

- Поезда не ходят, - ответила девчонка. – Это звук войны.

Кит понял, что облажался… Тут бы и посмотреть ему в глаза Анне. Она стояла совсем близко – едва ли не положив ему подбородок на плечо… и снова дурманя ароматом черешни… Но Кит, понятное дело, не решился. Посмотрел куда-то вниз – и различил только по-настоящему разбитую коленку и край клетчатой, плиссированной юбки над нею… И вдруг опять ни с того, ни с сего ему стало жутко хорошо – до того умилила его и вселила доверие к жизни эта разбитая девчоночья коленка.

- Не больно? – спросил он.

- Сейчас уже не больно, - опять-таки до обидного спокойно, без всякого придыхания и без всякого кокетства ответила-доложила она. – Нет ничего опасного для здоровья. Кровь подсохла. Коленный сустав не поврежден.

«Немецкий педантизм… фиглишь!» - списал Кит.

- Может, к станции будем пробиваться, - нарочно крутовато-грубовато предложил он.

- Нет, не к станции, - твердо отказала подземно-берлинская Анечка. – Здесь есть еще один боковой тоннель. Он ведет в безопасное место. – Она произнесла какое-то немецкое слово с окончанием «штрассе», то есть назвала улицу. - Там нас заберут.

- Кто? – не мог не поинтересоваться Кит.

- Друзья.

Спрашивать, какие-такие «друзья», было бы в этой ситуации верхом невежливости, если не наглости…

И кстати, Кит заметил, что Анна стала отвечать без пауз – как будто перестала переводить про себя русские слова прежде, чем произносить их.

Она вышла вперед с теплой волною странного для подземелий черешневого аромата – и Кит, наконец, смог разглядеть ее получше, хотя и не совсем отчетливо – мимоходом в профиль. Настоящая арийская светловолосая девочка, ровесница Кита, - с двумя короткими, но толстенькими такими, сочными косичками, с чуть грубовато слепленной головкой, с носом не большим и не маленьким, не острым и не курносым. Крупный рот с большими, но вовсе не пухлыми губами Кит тоже успел заметить… Вообще, она выглядела не худышкой – довольно широкоплечей и спортивненькой такой, коренастенькой… с плотными голенями, что у девчонок, которые танцами вовсю занимаются. Одета она была в какую-то допотопненькую вельветовую курточку, на воротничке которой лежал узкий, светлый воротничок блузки, в клетчатую юбочку чуть выше колен, в тёмные гольфики и совсем смешные (если смеяться из нашего времени, а не из того – над суперпуперкроссовками Кита), большущие туфельки-ботиночки…

- Пойдем, - сказала она.

И на этот раз руки не протянула, а махнула ею, как командир, зовущий солдат из окоп в атаку.

Они спустились на пути. Кит аккуратно перешагнул рельсу. Дальше двинулись по шпалам – прочь от манящего, притягательного просвета станции.

Метров через сто Кит заметил боковой тоннель с приоткрытой металлической дверцей.

Анна легким, ловким прыжком вспрыгнула на узкую платформу перед дверцей, подала Киту руку.

- Я сам, - отказался Кит…

…и был ужасно рад, что девчонка, углубившись в тоннель, не стала смотреть, как неуклюже, еще не овладев после взрыва своими мышцами, по-стариковски взбирается он.

- Может, не закрывать дверь? – предложил он в темноту. – Хоть немного света останется. Хороший ориентир.

- Нет. Лучше закрыть, - донесся голосок из тьмы. – Здесь недалеко. Свет будет. Пол ровный. Иди прямо по правой стене – почувствуешь поворот, там будет светлее.

Руки не дала, командует по-немецки… в смысле, в немецком стиле – пора-пора было Киту включать свою фирменную бесчувственность… Да только куда-то вся она делась, вышибло ее взрывом, сдохла, похоже, она во время клинической смерти Кита, осталась у него сейчас одна ранимая душа в темноте. Злился Кит и… что? Что-что! Невольно прятал за спину свою левую, разрушительную руку!

Действительно, вскоре, после двух поворотов, добрались до жиденьких, как самая первая, случайная весенняя трава, лучиков света… Он, свет, пробивался теперь не сбоку, а сверху… И там, наверху, глухо бабахало и грохотало.

Кит задрал голову. Вместо звездного неба, были какие-то светлые щелки в зените – как, наверно, будет в последний миг перед полным концом света.

Еще Кит различил металлические скобы-ступени, уходившие по стене в это безнадежное, черное, гулко грохотавшее небо.

- Нам необходимо туда, - очень туманно намекнула Анна. – Сможешь подняться сам?

Кит прикинул: высота метров восемь, не меньше.

- Смогу, - опрометчиво пообещал он.

- Первым иди, - безоговорочно велела девчонка. – Я стану подниматься за тобой.

Кит взялся за скобу, подтянулся… и вдруг обвис… Никаких сил подняться по такой лестнице у него в эту минуту не нашлось. И первый раз за всё время – с того самого момента, когда он отважно выпрыгнул из кресла в лайнере, возвращавшемся из Греции в Москву, – Кит