– Я ведь сказала, что могла бы, но не говорила, что сделаю это! – возразила она с яростью. – Я не дура!

Джек шагнул к ней. Его бровь была изумленно приподнята.

– Послушай… – пробормотал он миролюбиво.

Собаки заворчали на него, шерсть на их загривках поднялась дыбом, они попятились и прижались к ногам Арабеллы.

– О, – заметила она саркастически, – хоть вы двое наконец-то проявили верность мне.

– Успокой их, или я их вышвырну отсюда, – потребовал раздраженный Джек.

– Они отхватят тебе руку, – сказала Арабелла не особенно уверенно. – Потише, – обратилась она к ним. – Лежать!

Они неохотно подчинились, но не сводили глаз с хозяина дома, который, не обращая на них внимания, приблизился к жене. Он положил руки ей на плечи.

– Послушай, Арабелла, я не обсуждал тебя с леди Уорт. У меня нет привычки делать это с кем бы то ни было. Тебе ясно?

– Графиня сказала, что нынче вечером вы говорили обо мне, – ответила она, высвобождая плечи из-под его рук и пытаясь стряхнуть его ладони.

Он опустил руки.

– И ты ей поверила?

Она отошла к окну и повернулась к нему спиной.

– Если ты скажешь, что она это придумала, я буду вынуждена принять твое объяснение.

– Ты должна, – произнес он с нажимом. – Не будешь ли так любезна повернуться ко мне лицом? Мне не нравится разговаривать с твоей спиной.

Она медленно повернулась. Глаза ее все еще метали молнии, лицо было очень бледным.

– Не понимаю, почему ты поставил меня в ложное положение. Я не сделала ничего дурного и не стояла бы как пень, если бы тебя при мне оскорбляли.

– Но тебя не оскорбляли, – возразил он. – Леди Уорт просто высказала свое мнение. И такого мнения придерживаются многие.

Она притихла.

– И ты тоже?

Он пожал плечами:

– Я не считаю разумным настраивать против себя принца. Он вправе говорить и делать, что пожелает.

– Разумеется, он вправе демонстративно превозносить любовницу в присутствии принцессы и публично оскорблять жену при каждом удобном случае. А уж что он себе позволяет, когда они остаются наедине, только Господу Богу известно. Конечно, он вправе побуждать любовницу оскорблять и унижать жену.

Она издала короткий гневный смешок и повернулась к двери в спальню.

– О, я прекрасно понимаю, сэр, почему вы разделяете его точку зрения.

– И что вы хотите этим сказать?

Голос его был тихим и ровным, но в глазах появился опасный блеск.

Арабелла открыла дверь в спальню, и собаки ворвались туда, чуть не сбив ее с ног в своем стремлении поскорее избавиться от тягостной атмосферы, возникшей в будуаре. Она дала себе клятву никогда не обвинять его прямо в связи с любовницей и никогда не показывать, что это ее уязвляет, и вот теперь нарушила свою клятву.

– Мужчины! – сказала она. – Все вы одинаковые. Вы поддерживаете друг друга. Я имела в виду только это.

Она бросилась в свою спальню, и он услышал, как ключ повернулся в двери комнаты, соединявшей их спальни. Теперь он рассердился по-настоящему. Однако, когда заговорил, голос его был ровным и спокойным:

– Открой дверь, Арабелла. Сейчас же.

Арабелла не ответила. Она сорвала с себя пеньюар, бросилась на постель и уставилась на вышитый балдахин над головой.

Джек заговорил снова тем же тихим, ровным и спокойным голосом:

– Арабелла, если ты не откроешь, я вызову ночного привратника, и он снимет оба замка, снимет совсем, и их больше там не будет.

Она порывисто села на постели. Джек никогда и ничего не говорил попусту, а столь унизительной сцены она не смогла бы вынести.

– Черт бы тебя побрал, Джек Фортескью, – проговорила она, отбрасывая одеяло.

Она подошла к двери и повернула ключ, потом проделала то же самое с другой дверью. После этого вернулась в постель и подождала.

Но Джек не стал открывать дверь. Он только сказал:

– Благодарю тебя.

И это были последние слова, которые она услышала от него в ту ночь.

Арабелла не слышала, как отворилась дверь ее спальни, но это почувствовали Борис и Оскар. Они лежали, развалившись у нее в ногах, чего не позволяли себе с тех пор, как Арабелла стала делить постель с Джеком. Присутствие собак действовало на нее успокаивающе в часы тревожного сна, и она застонала, только когда они приподнялись с возбужденным тявканьем, спрыгнули с постели и, громко клацая когтями по полированному полу, побежали к двери.

– Ах ты, лежебока! – послышался знакомый голос. – Прокутила всю ночь, а, Белла?

– Мэг!

Арабелла, протирая глаза и моргая, приходила в себя. Она пыталась приподняться и сесть, опираясь о подушки.

– Мэг! – воскликнула она восторженно. – Что ты здесь делаешь? Как сюда попала? И ради всего святого, который теперь час? – Арабелла посмотрела на каминную полку, пытаясь разглядеть крошечные стрелки на украшенных драгоценными камнями часах.

– Больше десяти, – ответила Мэг, развязывая ленты на шляпке.

Она стояла и улыбалась, глядя на подругу.

– Какая неприлично огромная кровать… И почему, спрашиваю я себя, ты спишь на ней с двумя рыжими сеттерами? – Она бросила шляпку и наклонилась поцеловать Арабеллу. – Я так по тебе истосковалась.

Арабелла, теперь уже вполне проснувшаяся, ответила поцелуем.

– Как же я по тебе соскучилась, Мэг!

Сидя на кровати, она протянула руку к маленькому колокольчику на ночном столике и принялась изо всей силы звонить в него.

– Сначала шоколад… Как ты сюда попала? Я не ждала тебя в ближайшие недели. Джек обещал написать твоему отцу, но я думала, это продлится целую вечность.

Она повернула голову на звук отворяющейся двери и улыбкой приветствовала горничную:

– О, Бекки, посмотри, кто здесь. Приехала погостить мисс Баррет.

Сияющая Бекки закивала головой:

– Да, мэм, я знаю. И все слуги знают, все до одного. Добро пожаловать, мисс Мэг.

Она несколько раз присела в реверансе, выражая свой восторг, ловко балансируя при этом подносом с дымящимся серебряным сосудом с горячим шоколадом, блюдом с хлебом с маслом и двумя изящными чашечками.

– Это все равно как дома, миледи.

Она поставила поднос на ночной столик:

– Разлить шоколад, ваша светлость?

– Нет, я сама это сделаю, Бекки, – ответила Мэг, освобождаясь от плаща. – Леди Арабелла позвонит вам, когда будет готова одеваться.

– Да, Бекки, – согласилась Арабелла с улыбкой.