Я неопределенно пожала плечами.

— Когда ты собираешься уехать?

— Чем скорее, тем лучше. Надеюсь, когда я вернусь, ты будешь беременной или лучше уже родившей, — сказал он. — Знаешь, такой толстой, неповоротливой, с сонными глазами, с запахом младенческой молочной отрыжки…

— Я буду по тебе скучать, — сказала я, улыбнувшись. — Совсем капельку. Вот столечко.

Я свела указательный палец и большой, оставив между ними не больше миллиметра, а Магнус, склонившись, быстро поцеловал меня в щеку и ушел. Я прикоснулась кончиками пальцев к следу поцелуя, оставшегося на коже, посмотрела Магнусу вслед. Надеюсь, Валду можно будет носить синие рубашки, как прежде. Синий цвет так идет его глазам, таким же ярким, как у брата…

— Он к тебе приставал? — грозно спросил Валд, появившись рядом.

— Нет, — ответила я. — Он собирается уехать, ты знал?

— Ему бы пошло на пользу, — сказал Валд. — Я тоже путешествовал в его возрасте. Пойдем, покажу тебе скорлупу.

Мы пошли вдоль берега, и звуки за спиной постепенно затихали, отдаляясь. Нежный шепот моря, напротив, становился громче. Волны отступали, обнажая россыпь гальки, слегка переливающейся в свете трех лун.

— Почти все воины вернулись, но в лесу еще остался небольшой отряд, — сказал Валд. — Они будут прочесывать лес вокруг Дикого места. Если заметят следы шиагов — паутину, мертвых животных или хоть что-нибудь, — будут преследовать их, пока не убьют. Кроме того, я назначил награду за каждого паука. Шиаги будут истреблены полностью, даже если им удалось просочиться через огонь.

Я сжала его пальцы.

— Твое правление началось с мудрых и дальновидных решений.

— Мое правление началось с того, что я прошелся по храму голым, засветив перед экипажем все свои капитанские регалии. — Он рассмеялся, но потом посмотрел вдаль, и лицо его стало сосредоточенным и одухотворенным. — Мы пришли. Вот оно, Эва.

Три луны, словно разноцветные бусины ожерелья, зависли в небе совсем близко друг от друга. Волны лениво накатывались на берег, постепенно отступая все дальше. За полосой гальки обнаружился песок, но не такой зефирно-розовый, как на берегу, а темный, как сажа.

Вдали заблестело что-то белое, словно из воды вдруг вырос зуб, рядом появился еще один и еще…

— Сегодня самый мощный отлив, — прошептал Валд. Он обнял меня, встав сзади и прижав к себе. — А завтра вода начнет прибывать, пока не достигнет стен пирамиды. Придется нам провести в комнате несколько дней, — он потерся носом о мой висок, — и я уже знаю, чем мы займемся.

— Я чувствую твои регалии, — улыбнулась я и повернулась, услышав смех. Молодые девушки и парни подбежали к нам, нацепили на шеи венки из цветов и помчались прочь, поднимая босыми пятками брызги песка.

— А я — кинжал, — немного удивленно произнес Валд, погладив мои бедра и сунув руку в карман. — Зачем ты носишь его с собой, жена.

— На всякий случай. Значит, это и есть яйцо?

— Великое яйцо, — торжественно произнес Валд. — Его скорлупа такая толстая, что люди не могли выбраться сами. Но однажды богиня выпустила его из рук, оно упало на Колыбель и разбилось. Я даже представить не могу, что почувствовали первые люди, когда увидели окружающий мир. Когда ощутили запахи цветов и моря, вкус плодов, увидели яркие краски заката…

— А я могу, — пробурчала я, вспомнив, как едва не ошалела от нахлынувших на меня на этой планете ощущений после стерильного «Арго». Значит, яйцо разбилось. При посадке случилась авария?

— Мы понемногу берем осколки скорлупы, переплавляем их, создаем оружие, украшения, инвентарь. Раньше можно было найти скорлупу прямо на берегу, сейчас она осталась только в воде, но ее по-прежнему много. Яйцо невероятных размеров!

Вода еще отступила, и теперь над темными волнами, точно зубчатая белая корона, торчали обломки Ковчега. Неудивительно, что варвары называют их скорлупой. На обшивке из олимпиума не найти ни стыков, ни креплений. Можно было бы сплавать туда, но какой смысл? Вся аппаратура давно испорчена водой, а полюбоваться гладкими белыми стенами я смогу уже совсем скоро, через восемь дней, когда мое сознание вернется на «Арго».

Я опустила лицо вниз и вдохнула аромат цветов.

— А лик богини? — вспомнила я.

— Он появится позже и в другой части побережья, — ответил Валд, а потом развернул меня к себе и, приподняв мое лицо за подбородок, поцеловал. — Иногда я вижу, что ты грустишь, но не понимаю причины, — прошептал он.

— Я не хочу грустить сегодня, — ответила я и, встав на цыпочки, поцеловала его в ответ. Улыбнувшись, потянула пояс халата.

Валд взял меня за руку и, осмотревшись по сторонам, утащил вглубь берега. Сняв капитанский халат, постелил его на песок, а я наконец стащила пышные юбки, оставшись лишь в лифе, цветочном венке и трусиках, укороченных по моей просьбе до вполне современной модели. Если бы я пробыла тут подольше, то наверняка сумела бы ввести в моду женские брюки…

Валд сел на халат и потянул меня к себе, и я опустилась сверху, обняв его за шею. Вдохнула глубже цветочный аромат. Может, это дурман-цветы, о которых я столько слышала? Я будто таяла, теряя всякий самоконтроль. Либо же это близость моего мужа сводила меня с ума…

Цветочный венок на его груди пах так сладко, а лепестки касались моей кожи так нежно…

— Нас могут увидеть, — сказал он.

— Вряд ли кто-то сильно удивится, — ответила я.

Мы целовались и ласкали друг друга, и мне хотелось, чтобы ночь эта длилась вечно: шум моря и свет трех лун, и звезды, мерцающие над нашими головами, и горячие губы Валда на моей шее. Вдоль прибоя шла какая-то парочка, парень потянул девушку в нашу сторону, но Валд громко кашлянул, и они со смехом убежали прочь, поняв, что тут уже занято.

Я улыбнулась и, потянув моего варвара за косичку, поцеловала, скользнув языком в его рот. Потом слегка толкнула, и он опрокинулся на халат, а я гладила его торс и повторяла губами ласки рук.

— Ох, Эва, — выдохнул он, когда я спустилась ниже.

— Зови меня Евой сегодня, — прошептала я, усаживаясь на него сверху.

— Ева, — повторил он.

Я прерывисто вздохнула и, слегка откинувшись назад, отдалась ритму, который рождался нашими телами.

Валд распустил мою косу, закрепленную в низкий узел на затылке, и теперь пряди волос скользили по моей спине прохладным шелком. Он пропускал мои волосы через пальцы, слегка тянул, наматывал на запястья.

— Ева. — Он снова произнес мое имя, растягивая гласные, и острое чувство наслаждения смешалось во мне с горечью.

Его руки высвободили мою грудь, и пальцы нежно поглаживали соски. Приподнявшись, он сел и, обхватив мои бедра, подтянул к себе ближе, укусил за шею и тут же лизнул место укуса.

А потом я очутилась на спине и необъятное звездное небо раскинулось надо мной, но я смотрела в синие глаза моего мужа, который заполнил мое тело, мою душу, и на его губы, которые отрывались от моих, только чтобы снова выдохнуть мое настоящее имя, и даже когда волны удовольствия схлынули и вернули меня на землю, он будто остался во мне, частью меня.