и на лице. Он был взволнован ибеспокоился за неё, и хотел бы защитить Эмбер от того, что произошло, но не знал как. А ещё он, не задумываясь, подставил бы свою руку под тот нож, чтобы она не пострадала.

И этих ярких и чистых, искренних эмоций, которые плескались вокруг него лазурными волнами, Эмбер боялась больше всего. Потому что против них невозможно было устоять. Это было безумно приятно, осознавать, как он волнуется за неё, но это было опасно. В сто крат опаснее, чем раньше, ведь то, что произошло с Изабель, едва не открыло всем её настоящую сущность.

−Ничего, сеньор Виго. Это выглядит хуже, чем есть на самом деле, − она попыталась улыбнуться. — Рана совсем не страшная. И почти не болит.

Рана хоть и была глубокой, но оказалась не опасной. Такую рану любой эйфайр и сам может залечить, но в этом доме ей нельзя было показывать чудеса внезапного исцеления. Поэтому пришлось терпеть изуверскую иглу доктора, и всё то внимание, которым её окружили. Но взамен она получила столько внимания, что птица внутри осталась довольна.

−Идём, я тебя провожу, − произнёс сеньор Виго, подавая ей руку.

−Не стоило вам беспокоиться, всё уже хорошо. Я и сама дойду, − Эмбер попыталась сопротивляться, но поняла, что это бессмысленно.

Сеньор Виго не собирался уступать.

А она чувствовала себя очень слабой и разбитой, и та забота, которую проявил сеньор Виго, нужна была ей сейчас, как воздух. Да и птица внутри не дала бы ей отказаться от этой заботы при всём желании.

Сеньор Виго протянул руку, помогая Эмбер подняться, и от его прикосновения сделалось жарко и тревожно, а сердце забилось в рваном ритме. Она опустила глаза, чтобы не встречаться с ним взглядом, и поспешила встать. Разжала пальцы, но сеньор Виго не отпустил её руку, а положил на сгиб локтя и произнёс:

−Я должен быть уверен, что с тобой всё в порядке. Идём.

Они вышли из кабинета и медленно направились по сумрачной галерее. К ночи слуги прикрутили фонари, и остался только сиреневый сумрак, который растворил чёткие линии. Но это было и к лучшему − когда не видно лиц, легче скрывать свои эмоции.

Эмбер надеялась уйти как можно быстрее, но сеньор Виго совершенно не торопился. Казалось он, наоборот замедлил шаг специально.

−Это был безумный день, — произнёс он, и в его голосе прозвучали тёплые ноты. — Ты, наверное, уже сто раз пожалела, что согласилась работать на меня. Быть моей помощницей не только трудно, но и опасно. Верно?

−Нет, что вы! Ну… не настолько опасно, чтобы отказаться, − ответила она, понимая, что сеньор Виго и не ждёт от неё оправданий.

− Обещаю, больше не будет никакого безумия, − произнёс он уверенно. — Так ты не жалеешь, что согласилась на эту работу?

−Нет, сеньор.

−Почему? — спросил он с интересом.

−Ну… с вами легко работать. А то, что происходит вокруг, в этом ведь нет вашей вины. Это просто… обстоятельства, − ответила Эмбер, надеясь, что ответ его удовлетворит.

−Я хотел сказать тебе − спасибо. Хотел сказать это без всех присутствующих, потому что они неверно поймут, то, что происходит. Я имею в виду между нами, − в словах сеньора Виго прозвучала какая−то двусмысленность. — Они не знают, что Эмерт и ты − это одно лицо. И вспоминая тот вечер, когда ты так смело швырнула в чупакабру серебряным подносом, и то, что ты сделала сегодня — я, правда, тебе очень благодарен, Эми. Ты даже не представляешь насколько. И я хочу, чтобы ты это знала.

Он внезапно накрыл её руку, лежавшую на сгибе локтя, своей ладонью. И хотя тут же её убрал, но Эмбер едва не споткнулась, ощущая, как сердце сделало отчаянный кульбит, замерло, и тут же заметалось лихорадочно. Кровь застучала в висках, и накатила настоящая паника: от этого голоса, от прикосновения и этих сиреневых сумерек, потому что раньше Эмбер не испытывала ничего подобного.

Ей стало жарко, и навалилась слабость, но не такая, которую вызывает голод эйфории, а совсем другая, ранее ей незнакомая. Эмбер поняла, что хочет снова почувствовать прикосновение его руки, и не просто к ладони… И от этого внезапного желания, где−то под рёбрами закрутился жаркий клубок, и ей стало стыдно за свои собственные мысли.

Ох, Лучезарная!

−Н−ничего, сеньор. Так бы поступил кто угодно. И М−морис, и… Эмерт, и… и кто угодно.

Она сбилась, пытаясь говорить спокойно и не запутаться в собственной лжи.

Нужно было срочно придумать какой−нибудь повод, чтобы сбежать под благовидным предлогом, потому что всё, что происходило сейчас между ними, было притягательно и очень−очень опасно.

−Кстати, забыл спросить, а как ты нашла Изабель на крыше?

−Као. Он меня привёл.

Она уже придумала свою версию сегодняшнего вечера, начиная с того момента, когда Као перехватил её, идущую по галерее с букетом и потащил за собой. И сейчас она пересказала сеньору Виго заново всё, что произошло. Он выслушал, не перебивая, и когда она закончила, спросил:

−Как ты поняла, что нужно делать?

−Я просто увидела, что сеньорита Изабель испугана. Я даже не знаю, как поняла, что нужно сказать. Наверное, то, что я сама бы хотела услышать, окажись на её месте. Ведь она девушка, как и я. И я понимаю, что безвыходность может толкнуть и не на такое. Иногда проще прыгнуть с моста, − ответила она со вздохом. — Это решает все проблемы. А у сеньориты Изабель точно, какие−то проблемы, которые она не знает, как решить.

Сеньор Виго посмотрел на неё, но в сумерках выражения его лица было не понять. И ей показалось, что он снова хотел коснуться её руки. Она даже представила мысленно это прикосновение. Но он не стал. И Эмбер испытала такое острое разочарование, что даже сама испугалась собственного желания.

Тума−ту о−ама. Уама−ама…

Ей нужно успокоиться!

Сеньор Виго снял со стены фонарь, прибавил в нём света, и остановился у двери, ведущей в другую часть дома.

−Пройдём здесь. Я хочу тебе кое−что показать.

−Куда мы идём? — спросила Эмбер тихо, когда они прошли через внутренний коридор, отделяющий одну часть дома от другой.

−Это часть дома, в которой находились комнаты матери.

Они поднялись на несколько ступенек и оказались перед широкой винтовой лестницей, ведущей наверх. Сеньор Виго подал Эмбер руку.

−Держись за меня, здесь темно.

Она взяла его за запястье, поверх манжеты рубашки, потому что прикоснуться к его пальцам было слишком страшно. Сеньор Виго приподнял фонарь повыше, и