−Хорошо бы. Нам катастрофически не хватает отличных новостей! — Виго хлопнул рукой по перилам террасы. — Надеюсь, его записи не бесполезны?

−Ну кое−что полезное из них я всё−таки извлёк. Хотя пишет инспектор, как корова хвостом, − Морис взял лист и положил его на край стола. — Пока мы ехали, я заодно поговорил с кучером. О том, о сём, о жизни, о том, куда и с кем ездил дон Алехандро. И я поспрашивал его по этим записям, которые дал мне инспектор. Так что с некоторыми пробелами, требующими уточнения, я восстановил день отравления. В то утро дон Алехандро уехал из особняка чуть свет и отправился в Храм Святого Доменика к падре Лоренцо. И, как сказал кучер, он очень спешил и был сильно раздражён. Мануэль ещё удивился, обычно туда ездит донна Виолетта, а чтобы дон сам… Ну ты понимаешь, это странно, − Морис хмыкнул. − И пробыл он там довольно долго, но вышел вроде как умиротворённый, как выразился Мануэль. Потом они вернулись в особняк, − Морис перелистнул свой блокнот и продолжил: − Дальше по записям инспектора к дону Алехандро приезжал дон Диего, уже где−то в полдень, и они долго сидели в кабинете, в том самом, где его впоследствии отравили. Туда приходили донна Виолетта и Делисия. Позже дон Диего уехал, но перед этим повздорил с сеньоритой Оливией на подъездной аллее, она как раз вернулась с верховой прогулки. Мейстер Фернандо видел их ссору, но не знает из−за чего они поругались.

−Дон Диего даже больше отца ратовал за принятие закона, — ответил Виго. — Быть может поэтому?

−Скорее всего. Фернандо сказал, что в кабинете дон Диего и дон Алехандро как раз обсуждали будущее заседание в сенате. Затем, уже после обеда дон Алехандро велел Мануэлю снова заложить коляску и спустился в сейф в подвале. Из сейфа он вернулся в спешке и был сильно взбудоражен, накричал на кучера и горничную донны Виолетты, которые попались ему в коридоре, и заперся в кабинете. Затем к нему пришла сеньорита Оливия, а следом приехал человек Дельгадо. Тот с карточкой общества «Теолькун». Затем Делисия увидела чупу на шее дона Алехандро. Потом вызвали доктора, потом приехал инспектор. Это всё ты уже знаешь. И если бы инспектор рассказал об этом раньше, было бы проще. Но инспектор работает хорошо только когда, как ты выразился, у него пятки горят. Как ты говорил? Маньяна! Тут у всех то сиеста, то маньяна.

Морис убрал листок в папку и захлопнул её.

−Так значит, в кабинете в тот день побывали дон Диего, донна Виолетта, Оливия, Делисия и тот человек от Дельгадо?

−Да. Я тут вспомнил, что говорил маэстро Пласидо про тот дорогой ром, который был в стакане. Он сказал, что «никто не станет пить его из горлышка», и я спросил у мейстера Фернандо, когда именно в кабинете появилась эта бутылка. Так−то бутылки стоят у дона Алехандро в буфете, но именно эта бутылка — подарок герцога Наварро, и принесли её в день отравления утром, вместе со щенком породистой гончей и саблей. Какой−то долг в каком−то споре. Ну ты знаешь грандов лучше меня, − усмехнулся Морис.

−Но раз в одном стакане был ром, но не было яда, а в другом стакане и в бутылке яд был, значит, когда бутылку открыли, ром не был отравлен? И яд добавили позже? — спросил Виго.

−Именно! И значит, яд подмешал кто−то из этих пяти человек, в момент, когда бутылку только открыли. Ром налили в один стакан, а затем добавили яд в бутылку и налили во второй стакан. Как−то так.

−Ну вот Морис, у нас уже и сократилось число подозреваемых, − ответил Виго с некоторым удовлетворением. — Теперь осталось выяснить мотивы каждого из этих пяти человек. И попробовать выяснить в какой момент открыли бутылку.

− Да, я решил, что восстановлю день отравления полностью по шагам. Всё, что было до и после, − ответил Морис, завязывая папку. − А ещё я спросил у Мануэля− кучеру ведь нечем заняться, кроме как следить за хозяином — не отвозил ли он куда−нибудь цветы по поручению дона Алехандро. Просто так спросил, наобум, вспомнив о тех записях в гроссбухе. И знаешь, попал в яблочко, − подмигнул Морис. — Он и правда возил, цветы и подарочные коробки. У меня вот и адрес записан. Улица Боскоджо тридцать два.

−Боскоджо? — переспросил Виго. — Ну вот это всё и объясняет. Это улица куртизанок, содержанок и актрис − женщин полусвета. Она находится за пределами Голубого холма, но в непосредственной близости к Золотым воротам. Так чтобы грандессы и амантэ грандов в обычной жизни не пересекались.

−И это абсолютно… приемлемо? — удивлённо спросил Морис.

−Это всех устраивает. Поэтому, если состоятельный сеньор решает завести себе пассию, он снимает ей особняк на улице Боскоджо. Там вполне прилично, и у каждого дома есть чёрный вход, сам понимаешь, гости не хотят, чтобы их видели.

−Мдя… Хотя, могу понять − это удобно. И знаешь, теперь я, кажется, знаю, кто такая эта «Л» с портрета, найденного в столе твоего отца. Нужно проверить догадку у Фернандо.

−И кто же она?

−Некая Луиза Кармона была вычеркнута из списков приглашенных на фиесту. Чем тебе не «Л»? Причём я обратил внимание, что тот, кто её вычёркивал, даже дырку оставил карандашом на её фамилии. А любовница — это мотив, хефе. И если донна Виолетта заходила в кабинет, то она могла подлить отраву, и в бутылку, и в стакан.

−Хм, Луиза Кармона? Что же, у отца была любовница, и это не такая уж и трагедия, если соблюдались все приличия. Если она не появлялась в обществе под руку с отцом, а жила в Боскоджо, то донна Виолетта не стала бы подливать отцу отраву из−за такого пустяка. Здесь так живёт половина семей грандезы, и всех всё устраивает. Некоторые добропорядочные жёны, не только знают любовниц своихмужей, но и даже приплачивают им, когда не хотят, чтобы благоверный посещал их спальню, − усмехнулся Виго.

−Святой Ангел Скорбящий! − покачал головой Морис. — И при этом иберийцы считают каджунов погрязшими во грехе?

— Это Акадия, Морис. Здесь белоснежным обязан быть только фасад. Так что, сомневаюсь, что это достаточный мотив. Добропорядочность донны Виолетты здесь не ставилась под сомнение, её репутация никак от этого не страдала, смерть моего отца не принесла бы ей богатства, ей незачем травить мужа.

−Но наследства он, тем не менее, её лишил.

−Как и всех остальных.

−Теперь я