class="p1">Неизвестно сколько провалявшись с мыслями об этом, из положения «сидя» он давно перешел в положение «лежа», ни к чему так и не придя, он повернул голову в ее сторону. Она все так же сидела к нему спиной. Такая хрупкая и беззащитная с виду. Да, очень обманчивый вид, и все же. Ему было приятно думать о ней именно так, думать, что ей требуется его защита. Как тогда в тот день, когда на них рухнул потолок. Она так хваталась за него, словно он все, что у нее есть. И смотрела на него с таким отчаянным безусловным желанием жить, наперекор всему и всем, что ему и самому захотелось.

«Вот оно что!» Внезапно он все понял. Хиро, так же как и она когда-то, хочет жить. Так же отчаянно и глупо, так же энергично и безрассудно, и так же заразительно. Жить, жить, жить… Все равно как, где и зачем. Жить для того, чтобы просто жить. Совершенная концепция. Не придерешься. Подумав об этом, он саркастично хмыкнул, но вспомнив опять про Араки, нахмурился и вновь разозлился.

«Почему я думаю об этом придурке в такой момент?! Вот проснусь и стукну его чем-нибудь, да побольнее» От мысли об этом ему как-то сразу полегчало, и он вновь обратил свое внимание на нее. Она все так же сидела и копала что-то в снегу. Это продолжалось какие-то доли секунды, но он уловил, как дрогнули ее плечи.

«Ну вот. Заплакала» — с досадой подумал он и тут же подошел к ней, сел позади и крепко обнял. Да, она плакала, тихо и бесшумно, как всегда.

— Ну, все-все. Прости идиота. Я не хотел. — Она уткнулась носом в его шею и тихонечко всхлипывала.

— Дебил, я не из-за тебя плачу. — Пробормотала она и прижалась к нему сильнее.

— Из-за чего тогда?

— Ты не думал, почему все должно быть именно так? Почему этот мир все у нас отнял?

— Не знаю, хорошая моя. Не знаю. — Он поглаживал ее по голове, успокаивая.

— Помнишь, о чем мы в детстве мечтали?

— О многом: о полетах в космос, о собственном зоопарке с кучей лемуров, о путешествиях во времени, о десятерых детях…

— Девятерых, — поправила она его; она уже не рыдала как в начале, но еще периодически раздавались всхлипы.

— Девятерых. А ты еще мечтала стать королевой мира и самой красивой во вселенной.

— Так жалко, что ничего из этого не сбылось.

— Ну почему ничего? Ты, действительно, была самой красивой во всем мире. По крайней мере, для меня.

Она подняла голову и посмотрела на него. Сказать, какой это был взгляд — непонимающий, огорченный или злой — было невозможно. Но дружелюбием он явно не отдавал.

— Почему ты говоришь обо мне в прошедшем времени? — Тон ее голоса выдал раздражение.

— О покойниках говорят в прошедшем времени, разве нет?

— Но почему ты так непоколебимо уверен, что я мертва? Неужели тело мое нашел?

— Нет, но и без этого же все ясно.

— Что тебе ясно, Лаэр?! — Она вновь начала заводится.

— Ну во-первых, с твоим диагнозом люди долго не живут. Во-вторых, будь ты жива, непременно вернулась бы уже обратно. Ну а в-третьих, ты не смогла бы выжить без всего. У тебя ведь нет ни жилья, ни денег, ни знакомых, к которым можно было бы обратиться за помощью. Ничего ровным счетом. Обнаружение твоего тела — просто вопрос времени.

— И что тогда?

— Не знаю.

— А я знаю — ты не вынесешь этого. Тебе и сейчас нестерпимо больно, только вот ты делаешь вид, что все нормально. И не говори мне, что это не так. — Она коснулась своей рукой его щеки и заставила посмотреть на нее; сколько нежности он увидел в ее глазах, сколько понимания и тепла.

— Даже если так, какая, к черту, разница? Тебя нет. Ты мертва, а я остался один.

— Вот опять. Почему ты так упрямо убеждаешь себя в этом? Ты не думал, что верь ты в то, что я жива, что я есть, просто не рядом, а где-то далеко, то тебе было бы легче? В конце концов, ты не можешь быть полностью уверен в моей смерти, пока не найдешь труп, но почему-то единственно верным вариантом признаешь именно смерть.

— Я тебе уже назвал три аргумента, почему это так.

— Раз тебе нужны аргументы, то как тебе такое: ты говорил, что если я умру, ты не сможешь прожить ни дня, но ты все еще жив. Из этого следует, что и я все еще жива.

— Крыша едет не спеша, тихо шифером шурша…

— Себ, я серьезно!

— Я тоже. Ты сейчас такой бред сказала, что мне за тебя даже стыдно. Ты же понимаешь, что это абсолютно не логично?

— И что с того?

— Действительно.

— Все религии основаны на бреде похлеще этого, и, тем не менее, множество людей свято в них верят. Основная, на мой взгляд, задача любой веры — это помогать людям переживать их горе, беды и всякого рода невзгоды. Кто-то говорит, что все это испытания, ниспосланные тебе богом. Кто-то — что это наказание за проступки в прошлой жизни. Почему, как думаешь, большинство общепризнанных религий не одобряет суицид? Я не говорю, что ты должен удариться в ритуалы и песнопения всякие. Это явно не для тебя. Но людям, всем людям, включая тебя, иногда просто необходимо во что-то верить, чтобы жить. Так что тебе мешает поверить, что я жива, отбросив все свои логические доводы?

Она поставила его в тупик. Как ему на это ответить? Можно ли, вообще, что-то на это ответить? Он не знал, потому молча смотрел на нее, хлопая глазами.

— Обещаю… — Она коснулась своим лбом его лба и закрыла глаза, он повторил за ней. — Если ты поверишь, тебе станет легче. Я не говорю, что будет совсем не трудно, ты будешь по мне скучать так же сильно, как и раньше, но у тебя появятся силы и желание жить. И, как бы ты не старался, один теперь ты не останешься. К тебе ведь прилип этот двухметровый обалдуй. И про Аню с бабушкой забывать не стоит. И они ведь не единственные, кто о тебе переживает, правда? — Она отстранилась и, посмотрев на него, так широко и искренне улыбнулась, что он просто не мог не ответить ей тем же. — И самое главное: согласись, будет невероятно тупо помереть сейчас, если я все еще жива?

— Согласен, это будет совсем уж по-идиотски. Ладно, уговорила. Хоть я и не любитель верить во всякую