по-другому. Нет, отказал бы тебе в любом случае, ты же пришла сюда за чьей-то головой, а я ни разу не рыцарь, свою жизнь ради прекрасной, тем более малознакомой дамы на кон сроду не поставлю. При этом я бы тебя все же выслушал, может, совет какой дал. Но не сложилось, и ты стала просто наглядной демонстрацией того, что я на самом деле соблюдаю те требования, которые отдел выставляет к обитателям Ночи. И это не прогиб, как может кто-то подумать. Это рациональное использование возникшей ситуации и подручного материала.

Плюс мне сейчас куда нужнее побеседовать с Нифонтовым, чем с тобой. Он зацепил хвостик ниточки, ведущей к слуге Кузьмы, что одновременно важно и здорово. И я желаю знать все детали, включая самые мелкие и на вид незначительные, причем чем скорее, тем лучше.

— Я не понимаю, что вы имеете в виду, Александр, — холодно сообщила мне Альбина. — Какое уголовное право, о чем вы? Все проще. Вы понравились мне как мужчина, и я хочу, чтобы вы про это знали. Что вы так смотрите на меня, девушка? Да, так случается. В вашем возрасте подобное, возможно, кажется верхом глупости и полнейшим отсутствием самоуважения, но мне давно не двадцать и даже не тридцать. Чтобы сорвать последние сладкие плоды с древа познания, приходится быть откровенной, хоть подобное и идет вразрез с общепринятой моралью.

— Н-да, — сказал Николай, которого, похоже, немного смутила речь Белозеровой. — Жень, давай заказывай уже. Чего ты зависла?

— Ага, — моргнула Мезенцева. — Мне вот салат с осьминогом, феттучине с курицей, латте и «Павлову». И еще тирамису! Все равно Смолин платит.

— Осьминог и курица? — с сомнением произнесла Альбина. — Хм. На мой взгляд, эти блюда не слишком сочетаются. Впрочем, вам виднее. Нет-нет, мне карта не нужна, я уже ухожу.

— И даже чаю не попьете? — невинно осведомилась у нее Мезенцева.

— Жень, хватит, — негромко попросил Николай.

— Славная девушка, — с очаровательной улыбкой сообщила мне Белозерова. — Вы ведь в курсе, Саша, что она к вам неровно дышит? Причем, похоже, давно. Думаю, вы когда-то между делом с ней переспали и про это мигом забыли, а она до сих пор ждет, когда вы наконец скажете ей те самые главные слова, которые должны были прозвучать еще тогда, в ту единственную ночь. А ждать — это трудно, особенно когда долго. Отсюда и вздорность поведения, и агрессия. Так что я не в обиде. На нее — не в обиде. Всего доброго!

Она встала, одарила нас еще одной улыбкой и покинула ресторанчик.

— Интересная женщина, — глядя ей вслед, отметил Нифонтов. — Во всех отношениях. С такой переспать — как медаль себе на грудь повесить.

— Все Людке расскажу, — буркнула красная, как помидор, Мезенцева. — Так и знай.

— А красиво она тебя вскрыла, — усмехнулся Николай. — Как консервную банку. Саш, а ты реально с Женькой… Ну?

— Да пошли вы оба! — рявкнула Мезенцева, вскочила со стула и выбежала из кафе.

— Жесткая стерва эта Альбина! — восторженно взвизгнула Жанна. — Сашка, если ты с ней спутаешься, я тебя не только пойму, но и одобрю. Только лучше не надо. Такая тебя прожует и выплюнет, уж мне поверь, я знаю. Пойду погляжу, как эта рыжая сейчас сопли на кулак мотать станет! Терпеть ее не могу.

И она устремилась вслед за Женькой.

— Так феттучине, салат и десерты вашей спутнице нести или нет? — невозмутимо осведомился у нас официант, все это время стоявший около столика. В силу своей профессии он, похоже, видал и не такие шоу, потому никакого удивления и любопытства на его лице я не увидел.

— Думаю, нет, — глянул вслед напарнице оперативник. — Если эта звезда свалила от дармовой еды, то обратно уже точно не вернется. Но мне кофе принесите, пожалуйста. Капучино. И тирамису, два. Только пирожные упакуйте в пакет, я их с собой заберу. Ну и «Павлову» тоже.

— Мне то же самое, — попросил я. — Здесь. Но без «Павловой».

— Ну, Сашка, ты орел, — хохотнул Николай, когда официант отошел от нашего столика. — А я все гадаю, чего Мезенцева с Викой общается только по служебным вопросам? Ну или на какие-то нейтральные темы. А оно вот что. Слушай, от тебя отделу сплошной вред, получается. То с девчонками нашими мутишь, причем со всеми сразу, то в историю мутную влипнешь, то вон со смежниками нашими какие-то дела крутишь.

— С какими смежниками? — удивился я. — Ты о чем?

— А Калинин? Кто с ним хороводится? — подмигнул мне Нифонтов. — А? И ведь дела-то не простые, а загробные. Или, скажешь, что это не ты?

Он достал смартфон, потыкал пальцами в экран и ткнул мне в нос фотографию, на которой гордый Стас стоял на фоне раскопанной ямы, в которой виднелись останки незадачливого чухонца. А на заднем плане, немного скрытый кустарником, и верно, стоял я. Надо же, сам не заметил, как в кадр попал.

— Слушай, ты еще мне на ногу браслет надень, вроде того, с которым несознательные граждане под домашним арестом сидят, — возмутился я. — И вообще, с тем не дружи, с этим не общайся. Не охренела ли ты, мамочка?

— Да дружи ты с кем хочешь, — не менее недовольно возразил мне оперативник. — Можно подумать, мне заняться больше нечем, как только за твоим моральным обликом следить. Ты же не просто так помог Стасу жмурика в лесной яме найти, верно? Надо думать, ты прежде с ним пообщался. В смысле — с усопшим. А подобные вещи уже в нашей компетенции.

— Скажи мне, каким краем к тебе и твоим коллегам относится финн-коммерсант, которого прижмурили отечественные бандосы? — без малейшего наигрыша поинтересовался у Николая я. — В какой точке бытия вы соприкасаетесь?

— Почем ты знаешь, так это или нет? — исподлобья глянул на меня Нифонтов. — Ты уверен, что его душа кого-то за то время, что тело лежало в ямке, не прокляла? Или в кого-то не подселялась? Не мне тебе рассказывать, на что способны призраки. Одна твоя подружка чего стоит. Кстати, она здесь?

— Нет, — мотнул головой я. — Ушла смотреть, как Мезенцева будет расстраиваться. Она ее очень недолюбливает.