к атаке. Глядя на вражеский берег реки, капитан вдруг почувствовал, как в груди что-то тревожно сжалось. Это не было болью больного сердца или еще какого-то органа, это было предчувствие близкой опасности. Капитан чуть было не засвистел сигнал отступления, но опомнившись, воровато огляделся.

Не приведи Аматерасу, увидит кто, что потомок древнего самурайского рода испугался собственной тени. Тогда останется только смыть позор обрядом сепукку. Да и чего бояться? Этих гайдзинов доблестная армия божественного микадо уже громила. И на суше, и на море. Разгромит она этот сброд и теперь. Подбодрив себя такими мыслями, капитан кое-как вскарабкался на противоположный берег, высоко задирая ноги, чтобы пробиться сквозь сугроб.

Но едва только он занял свое место позади строя, как откуда-то из кустов ударил пулемет. Длинная очередь просто смела треть цепи, и солдаты, не дожидаясь приказа, рухнули в снег, неловко щелкая затворами винтовок. Проклятый русский снег был слишком глубок для солдат. Стрелять лежа было практически невозможно. Не было упора для рук. Локти солдат просто проваливались в снег.

Капитан принялся высвистывать команду – к стрельбе с колена, когда второй пулемет ударил цепи во фланг. Проклиная все на свете, капитан бросил свисток и, переложив саблю в левую руку, выхватил из кобуры револьвер. Британский «уэбли» был тяжел для его руки, но капитан Абе был потомственным военным и умел использовать то оружие, которое получил в руки. Прицелившись, он сделал два выстрела, и тут же упал лицом в снег.

Над головой просвистели три пули от тяжелых русских винтовок. Умудрившись как-то переползти в сторону, капитан поднялся на колено и сделал еще один выстрел. В ответ затрещали выстрелы трехлинеек, и он тихо зашипел сквозь зубы, понимая, что атака захлебнулась. Разведка прозевала наличие такого оружия у гайдзинов. А самое главное, их, похоже, ждали. Он прекрасно понимал, что подготовить позицию для использования такого оружия быстро просто невозможно.

Значит, их тут ждали. Оценив обстановку, капитан двумя свистками вызвал к себе вестового, но, к его удивлению, никто так не появился. Повторив вызов несколько раз, капитан понял, что вестовых живыми не осталось, и, приподнявшись, окликнул ближайшего солдата. Подняв голову, тот узнал своего командира роты и, барахтаясь в снегу, попытался подползти поближе. Понимая, что только теряет время, капитан громко приказал солдату вернуться на другой берег и, найдя штаб батальона, доложить о случившемся, после чего получить новый приказ и передать его капитану.

Кивнув, солдат кое-как развернулся и пополз к реке. Но едва только он скатился на лед и встал на ноги, как тут же рухнул лицом в снег, заливая его кровью из простреленной головы. Солдаты, не получая команд, пытались отстреливаться, но вести бой в подобных условиях они просто не умели. Но и отходить без команды даже не пытались. Что ни говори, а стойкости и решимости японским солдатам было не занимать.

Испытав чувство мимолетной гордости за подчиненных, капитан попытался сменить позицию. Перебравшись за какое-то дерево, он поднялся на ноги и, увидев в двух шагах от себя убитого солдата, снова лег на снег. Сняв с него винтовку и подсумок с патронами, капитан вернулся за дерево и, ловко вскинув оружие, прицелился в мелькающую на опушке тень. Спустив курок, он с хищной усмешкой отметил, что тень исчезла.

В ответ две пули вонзились в древесный ствол на уровне его головы. Спрятавшись, капитан привычно передернул затвор и снова принялся высматривать противника. Нужно было отправить хоть кого-то в штаб батальона, но рядом, как назло, никого из подчиненных не было. Попав под пулеметный огонь, солдаты, те, кто выжил, раздались в стороны, пытаясь найти хоть какое-то укрытие. Отступать без приказа капитан не имел права. Так что оставалось только одно. Вести позиционный бой, пока не будет поставлена иная задача.

Пулемет перестал поливать роту роем пуль и теперь давил огнем любое движение в цепи. Капитан, понимая, что на одном месте очень быстро станет обычной мишенью, снова упал в снег и пополз на правый фланг. В темноте он сумел различить там несколько десятков вспышек от выстрелов винтовок. Эти десятки шагов дались ему очень тяжело. Пушистый снег набивался везде, забивая рот и лицо и перебивая дыхание. До солдат капитан добрался промокшим, словно водяная крыса.

С грехом пополам отправив очередного солдата посыльным в штаб, капитан начал организовывать позиции для плацдарма. Раз уж не получилось выбить гайдзинов одним ударом, значит, придется делать это постепенно. Солдаты попытались окопаться, но быстро поняли, что долбить мерзлую землю под огнем противника штыками не самое умное занятие. А снег не особо крепкая защита он тяжелых винтовочных пуль.

Лежа в снегу, капитан начал чувствовать озноб. Под утро мороз начал крепчать, и если ничего не предпринять, то очень скоро и он, и его солдаты просто замерзнут. Похоже, русские это тоже поняли, потому что любая попытка солдат вернуться на лед пресекалась ими фланговым огнем. Похоже, их просто обошли и теперь ждут, когда они сами решат свою судьбу. Или замерзнут, или сдадутся.

От такой мысли капитан Абе вздрогнул и принялся оглядываться, в поисках хоть какого-то выхода. Самым неприятным было то, что рядом с ним была только часть роты. Остальные остались на левом фланге, и связи с ними у капитана просто не было. Попытка одного из солдат добраться до соратников закончилась его смертью. Русские умели воевать в своих снегах. Это капитан понял после того, как уже третий солдат, попытавшись поднять голову, был убит.

Как ни вглядывался опытный офицер в кроны деревьев, пытаясь найти стрелка, который не давал им лишний раз пошевелиться, но так и не сумел понять, где он засел. Часа через два, когда стало понятно, что ответа из штаба не будет, капитан осторожно переполз поближе к солдатам и, дыша на озябшие руки, принялся объяснять подчиненным, в каком положении они все оказались по вине разведки.

Выслушав его, солдаты быстро переглянулись и, не говоря ни слова, принялись заряжать винтовки. Чуть улыбнувшись, капитан дозарядил свой револьвер и, убрав его в кобуру, перезарядил винтовку. Раз уж нельзя отойти, значит, надо идти вперед. Лежать и медленно замерзать, словно лягушка, он не собирался. Лучше уж почетная смерть в бою, чем бесславный конец в этих сугробах. Убедившись, что все готовы, капитан развернулся и пополз в сторону противника.

Добравшись до какой-то тропы, капитан остановился и, сделав глубокий вздох, рывком поднялся на ноги. Рядом с ним плечом к плечу встали его солдаты, и пронзительный крик: «Банзай!» – разнесся над тайгой.

Солдаты стреляли, не жалея патронов.