его пригласили в Кремль и какого лешего от него понадобилось самому императору, посему заметно нервничал. Дождавшись, когда миловидная и обходительная женщина, оказавшаяся главой администрации Его Императорского Величества, проведёт его и распахнёт двойные двери, Шухов смело шагнул вперёд… и остолбенел в буквальном смысле этого слова – в кабинете находились первые лица империи!

– Здравствуйте, Владимир Григорьевич! Господа, кто не знаком, представляю вам нашего русского гения, Владимира Григорьевича Шухова, – приветливым тоном произнёс государь и, подойдя, поздоровался с инженером за руку. – Присаживайтесь, пожалуйста, где есть свободное местечко… Дарья Матвеевна, помогите нам выбрать хорошее креслице.

Мысленно проклиная себя за волнение и растерянность, Шухов осторожно присел в кресло рядом с Эммануилом Нобелем, с которым был знаком по работе в Баку.

Следующую фразу император адресовал важному усатому господину – князю Абамелек-Лазареву.

– Семён Семёнович, как вы и хотели, здесь нет ни одного еврея. Ну-с, приступим.

Десять минут спустя, когда после дежурных любезностей император перешёл к делу, Владимир Григорьевич наконец-то позволил себе расслабиться. Навострил уши – собравшиеся говорили о создании в России министерства нефтегазовой промышленности! Ещё через полчаса, когда разговор от общего перешёл в практическую плоскость, инженер и сам активно включился в обсуждение: аргументировал, разъяснял, доказывал и даже спорил с канцлером и Второвым.

После потрясающе вкусного обеда, на котором Шухова представили императрице Марии Павловне, соучредители и деловые партнёры вновь возвратились в царские апартаменты. Да-да, именно соучредители и деловые партнёры, так как новорождённое министерство задумывалось и создавалось монархом как частный концерн с ограниченным количеством держателей долей капитала. Более того, вновь организованный концерн государь вскорости желал трансформировать в банкирский дом, чтобы спустя некоторое время интегрировать его в какую-то новую всероссийскую финансовую структуру.

Роли и сферы деятельности в зарождающемся нефтегазовом комплексе господа соучредители распределили, нарезав круг задач согласно принципу «каждому по его возможностям».

Итак, князь Манташев – формальный директор – вкладывает деньги, качает нефть, торгует ею, координирует работу всех структурных подразделений.

Князь Абамелек-Лазарев также занимается финансированием; осуществляет модернизацию производственных мощностей на своих заводах по последнему слову техники, выпускает на них всё необходимое для функционирования нефтегазового комплекса. В перспективе – станкостроение и двигателестроение.

Магнат Второв и корпорация «Посейдон», кроме финансовых вливаний, обеспечивают транспортировку энергоресурсов – строят танкерный флот и железнодорожные цистерны. В перспективе – трубопроводы в центральные области России.

Магнат Нобель занимается логистикой, торговлей, добычей, разработкой, производством и внедрением новых технологий, оборудования, энергетических установок. В перспективе – двигателестроение в невиданных ранее масштабах.

Инженер Шухов организует разработки технологий, оборудования, двигателей, котлов и энергетических установок. При необходимости – заказывает требуемое за границей.

Великие князья Дмитрий и Константин Константиновичи берутся продвигать и лоббировать интересы «Октагона» – название концерна придумал Владимир Александрович – везде и всюду, а также отвечают за безопасность в самом широком смысле этого слова.

Канцлер и генерал-адмирал в одном лице выступает лоббистом, заказчиком и потребителем продукции концерна «Октагон».

Император, соответственно, занят стратегией и глобальным руководством.

Приехав в Москву обыкновенным инженером, Владимир Григорьевич покинул столицу держателем одной восьмой части капитала корпорации, буквально за день став как минимум миллионером. Столь внезапное изменение статуса и финансового положения с трудом укладывалось в голове, перспективы вырисовывались воистину фантастические.

Больше всего Шухова поразил царь. Точнее, выдвинутые им и чётко обоснованные требования по увеличению оплаты труда наёмным работникам, улучшению условий труда и социальным гарантиям (!) в определённых условиях. Причём на всех заводах и предприятиях концерна без исключения. Кроме вышесказанного, Владимир Александрович велел превратить нефтяные промыслы в закрытые и хорошо охраняемые объекты, чтобы в будущем избежать диверсий и террористических атак.

Будучи патриотом России, Владимир Григорьевич всем сердцем поддержал провозглашённые императором стратегические цели министерства. Развитие машиностроения, переход на жидкое топливо военно-морского флота, создание и внедрение электрогенераторов для модернизации производственных мощностей, а в отдалённой перспективе – электрификация всей страны. Будучи умным человеком, Шухов прекрасно понимал, что работы – интересной работы, чёрт возьми! – ему хватит не на одно десятилетие. Имея за спиной столько денег и таких покровителей, можно творить невероятные технические чудеса… Господи, лишь бы с царём ничего не произошло!

«Слушай, тёзка, надо сказать Рябушинскому, чтобы он брал рубль за въезд в имение и два – за выезд, – мысленно засмеялся старлей из будущего, когда государь со вздохом бросил на стол вот уже третье письмо с просьбой разрешить побывать в Кучино, чтобы посмотреть на полёты “этажерок”. – Чего? Деньги – наш законный гешефт; за удовольствие надо платить, вот пусть зеваки и профинансируют хотя бы часть программы…»

После демонстрации в узком кругу первых русских аэропланов по столице разнеслись самые невероятные слухи, а в имение Рябушинского тоненьким ручейком потянулись любопытствующие.

Когда же мировая и отечественная пресса, образно говоря, плеснула масла в огонь, в Кучино хлынули толпы народа, жаждавшего поглазеть на самолёты. Писаки всех мастей – перо им в творческую чакру – энергично поддерживали ажиотаж, придумывая самые фантастические истории о покорителях воздуха. В результате личный состав лейб-гвардейского Егерского полка, на которого возложили охрану (и оборону) Аэродинамического института, чувствовал себя словно на войне – солдаты ежедневно останавливали и разворачивали назад десятки конных экипажей, попутно отлавливая на подходах множество пеших «партизан».

Получив от ворот поворот, девяносто девять процентов любопытствующих смирялись с тем, что они не входят в касту избранных. А вот некоторые особо упёртые богатеи, принадлежавшие к дворянскому сословию, не могли унять гордыню и манию величия и, воспользовавшись законодательными лазейками и личными связями, принялись писать императору. Адресат получал эти якобы личные письма приблизительно раз в десять дней, брался их читать, неизменно возвращая послания в канцелярию с пометкой «отказать, ссылаясь на государственную тайну».

«Мог бы сразу дать дельный совет. Три письма с дурацкими просьбами – это десять зазря потерянных минут нашей жизни. Мы, Муромцев, потеряли целых десять минут, которые могли бы использовать во благо России. – Нажав кнопку вызова секретаря, император глянул в окно. Над Москвой нависли низкие тучи, накрапывал грустный осенний дождик. – Опоздали, аттракцион с самолётами переносится на весну…»

Отдав секретарю необходимые распоряжения, Владимир Александрович решил размять перед ужином ноги, гуляя по отреставрированным залам Кремля. Пятёрка офицеров Его Императорского Величества Конвоя во главе с полковником Авериным бесшумно шагала следом, не мешая монарху размышлять. А поразмышлять было о чём.

«Даже не знаю, радоваться мне или огорчаться демаршу Сергея нашего Фёдоровича. Как правитель потенциально богатейшей страны на Земле, я должен быть опечален тем, что мне то и дело приходится просить Ивана свет Христофоровича изыскать средства на то, на это… – Государь мазнул взглядом по картине кисти