Айвазовского. – Но как человек, радуюсь, что у меня есть такие люди, которые не втирают глаза, говорят то, что считают нужным донести до царских ушей, спорят со мною…»

«Не переживай, создать аналог ФРС в условиях дикорастущего капитализма сродни подвигам Геракла, – отреагировал незваный гость. – Вон, большевики из моей реальности ринулись строить коммунизм с нуля, так с разбегу и обломались. Пришлось спешно дружить с заокеанской еврейской банкократией, чтобы раздобыть деньги на индустриализацию, а потом ещё и ломать об колено крестьянство, чтобы получить работников на строящиеся заводы…»

«Чёрт, когда я вспоминаю, сколько денег за последние полвека растрачено на содержание и поддержку дворянства, мне хочется взвыть от злости, – признался император. – Казалось бы, что всё делали правильно – спасали от банкротства надёжу и опору трона и самодержавия… Как оказалось, зря: дворянам на всё насрать…»

«Если тебя это как-то утешит, напоминаю, что в девяносто первом никто не вышел спасать власть коммунистов – надоели они народу не меньше, чем царь с дворянами, – отозвался старлей из будущего. – Короче, хорош хандрить, давай думать, как нам принудить фрицев сплясать под нашу дудку. Вариант с продажей земель – заведомая ошибка. Аляска это уже доказала…»

Спустя примерно год после взятия власти в свои руки Владимир Александрович долго обдумывал заманчивую идею продать, фактически обменять часть царства Польского на германские инвестиции в экономику России. Рассматривал проблему под разными ракурсами, ставил себя на место кайзера, окружённого ярыми русофобами, которые напевали Вильгельму в уши бравурные заверения о несокрушимости растущей тевтонской мощи. Мощь и вправду впечатляла, грозно смотрясь на фоне рыхлой Двуединой монархии и одряхлевшей Блистательной Порты.

Зажатый между Австрией и Германией «Польский балкон» с военно-стратегической точки зрения являлся как оперативным мешком, так и плацдармом одновременно. Плацдармом и мешком для русских армий, а не для немчуры с австрияками. Кайзеровские генштабисты прекрасно осознавали вышеуказанные аспекты и особо не ломали себе голову о теоретически вероятном марше русских прямиком на Берлин.

Парировать наступление с территории Польши – раз плюнуть: наносишь мощные фланговые удары, окружаешь и добиваешь. В худшем случае, если русские не рискнут двинуть свои корпуса на запад, давишь с юга и севера, пока не запрёшь врага в колоссальном котле. А там, глядишь, и гонористые польские паны со своими многовековыми обидами на московитов встанут под знамёна Второго рейха. Попёрлись же они в 1812-м вместе с французами и прочими европейскими ордами брать Москву, соблазнившись обещаниями Наполеона.

Далее, на сравнительно крошечной территории проживают около семи процентов населения, там же сосредоточены почти одиннадцать процентов промышленности России, по производству угля и стали Польша занимает второе место после Донбасса. Основной рынок сбыта промышленной продукции, производимой поляками – внутренний рынок Российской империи. При этом большей частью польских заводов владеют евреи и немцы, охотно инвестирующие в экономику Привисленского края.

Даже если предположить, что Вильгельм II совсем уж круглый дурак в политике и экономике, в окружении кайзера имеется достаточно умных советников, понимающих, что Польша – это чемодан без ручки. Пока этот чемодан, натужно кряхтя, тащит Москва, немцы могут не беспокоиться за чистоту германской крови. А вот если к уже живущим во Втором рейхе полякам добавятся с десяток миллионов их соотечественников, то потомкам тевтонов будет угрожать ополячивание их любимого фатерланда. Подобная перспектива вряд ли обрадует коренных пруссаков, баварцев и прочих саксонцев со швабами.

Исходя из вышесказанного, у Германии не имелось резона передвигать границу на восток, да ещё и возводить для потенциального противника химические и станкостроительные заводы где-нибудь между Волгой и Уралом. Даже с учётом того, что во внешней политике Кремля произошла резкая смена курса – отказ от конфронтации с Центральными державами, – немцы не собирались передавать русским технологии стратегического характера. Германцам было выгодно продавать России конечную продукцию концернов Второго рейха, а не создавать себе конкурента своими же собственными руками.

Вариант самоопределения Польши путём восстановления её государственности император категорически отверг, язвительно напомнив вселенцу о запущенном в СССР «параде суверенитетов», закончившимся кровавым развалом страны. Чётко по пословице: не в бровь, а в глаз.

Зададимся вопросом: что это за народ такой – поляки? Однородная нация? Нет, конгломерат нескольких западнославянских народов. В поляков скопом засчитывают малополян, силезцев, Мазуров, поморян, кашубов, лемков, серадзяно-ленчицан и множество других народностей. Просто потому, что так удобно официальной Варшаве, придерживающейся политики построения моноэтнического государства.

В обозримом прошлом Речь Посполитая владела обширными территориями, которые Берлин, Вена и Санкт-Петербург на правах победителей поделили между собой. Историческую память шляхтичей и их великопольские амбиции никто не отменял, благо в двадцатом веке Польша дважды возрождалась из небытия.

В тридцатых годах прошлого века националистически настроенная Варшава сыграла роль провокатора и зачинщика новой войны, по стечению обстоятельств став одной из первых жертв Третьего рейха. Гримаса судьбы.

По окончании Второй мировой Советский Союз способствовал очередной реинкарнации польской государственности, на сей раз в облике социалистически ориентированной страны. За что Польша сполна «отблагодарила», став в первой четверти двадцать первого века вернейшим союзником США в Восточной Европе.

Пользуясь ситуацией, Варшава выступила застрельщиком и подстрекателем гражданской войны на Украине, приведшей к разделу данного государства. Реваншистски настроенные поляки инспирировали и всячески поддерживали гражданское противостояние в Беларуси, угрожали Калининградской области РФ… Риторический вопрос, господа-товарищи: а на фига России и царю нужен под боком ТАКОЙ сосед?!

«Я могу понять логику коммунистов-дарвинистов, искренне верящих в братство народов и готовых расцеловать в задницу каждую обезьяну, лишь бы та пообещала шагнуть на путь построения социализма. – Копируя ехидный сарказм Муромцева, Владимир Александрович всласть прошёлся по внешней политике Советского Союза в послевоенное время. Удовлетворившись молчаливым согласием вселенца, перешёл к текущей проблеме. – Неужели товарищи большевики всерьёз могли поверить в то, что с помощью учения Маркса и Энгельса они обуздают потомков польской шляхты? Тот же Сталин, на портреты которого в твоём мире готовы молиться, словно на икону…»

«Кстати, о Сталине, – тотчас отреагировал старлей из будущего, стараясь поскорее сменить тему обсуждения. – Не пора бы тебе лично взглянуть на товарища Джугашвили, поговорить с Иосифом о том о сём?..»

«Предлагаешь побазарить с Кобой за жизнь? – Лёгкая улыбка тронула губы императора. – Или завести с ним беседу о вечном?..»

«Насколько я знаю, Сталин был способен дискутировать на любую тематику, – не совсем уверенно заявил незваный гость и после секундной паузы добавил: – В зрелом возрасте, разумеется…»

«Вот именно, в зрелом возрасте, – хмыкнул монарх. – Впрочем, ты прав, с этим человеком стоит познакомиться ближе… После того как я пообщаюсь с Менахемом Усышкиным и Зеевом Жаботинским – вон, от Мойше Лилиенблюма пришло письмо с просьбой